Приснилась ситуация, которую я про себя называю бредовым выбором — если знаете, как это называется в психологии, подскажите.
Собственно снился внутри сна диалог о сне.
Мне сказали:
— Если ты проснешься в пять ровно, значит, ты не хочешь ехать на поезде (во сне). Если ты проснешься в пять двадцать, значит, ты хочешь, чтобы поезд поехал. Если ты проснешься позже, значит, ты хочешь, чтобы поезд поехал и по дороге с него сбросили человека.
Я проснулся в пять двадцать и задумался.
Как же называется эта ситуация бредового выбора?
Я не знал, КУДА и ЗАЧЕМ едет поезд.
Я не знал, КОГО собираются сбросить с поезда.
Не знал, почему выбор его судьбы доверен именно мне.
Но я вынужден был принимать решение.

Представьте, что девушке-пленнице, страдающей от жажды, преступник дает стакан минеральной воды и стакан апельсинового сока. И говорят:
— Если ты хочешь воды, значит, ты хочешь, чтобы я казнил господина А, а если ты выберешь апельсиновый сок, значит, выберешь казнь для господина Б.

Выбор бредовый, т. к.
а) девушка в любом случае хочет пить, не сможет отвергнуть оба напитка без вреда для здоровья
б) третий напиток с условием "никого не казнить" ей не предоставлен
в) девушка не знает биографии господ А и Б (за что конкретно их нужно казнить? неизвестно...)
г) ее выбор напитка никак не связан с образами и судьбами господ А и Б (они не нажили состояние на монопольной торговле напитками), логическую связь между девушкой, напитками и казнями видит только преступник и окружающим никак не объясняет.

Может, это называется "псевдо-выбор"?

А у вас бывает так,
что мозг сам начисто блокирует неудобную информацию, БЕЗ всякого вашего участия?

Вы, допустим, по какой-то причине не очень любите вкус, например, кефира. И каждый раз забываете его купить и даже забываете, что вас об этом просили.
Вот так:
- А где кефир?
- Какой кефир? Его же не было в списке покупок.
- Был. Где список?
- В кармане... а, нет... странно, список потерялся.
- Опять? Третий раз уже списки теряешь.
- Может, я его нечаянно выкинул вместе с чеком, не помню.
- Но тебя же и устно просили купить кефир.
- Не помню. Не было такого.
- Было. Раз пять. Купи кефир, купи кефир... Ладно уж, что с тебя взять, обойдемся без кефира...

Я уже не могу верить своей памяти и вообще доверять своему мозгу.
Кефир - это пустяки.
Я все время забываю гораздо более важные вещи, связанные с работой, с моим будущим, с большой ответственностью. Потому что меня пугает ответственность.
Мне кажется, чем больше ответственности, тем меньше наслаждаешься каждым днем.
Я не могу жить, если за день ни разу ничему не обрадуюсь. И не могу жить, постоянно думая про обязанности и никогда не отвлекаясь от них.

Для меня почему-то самым тяжелым периодом в жизни была школа (а не универ и не взрослая жизнь после универа).
В школу я ежедневно шел со страхом, читать дальшестрессом, ссорами-криками, а то и слезами, полдня сжимался комочком в недоумении, за что меня все время ругают, а еще полдня (!) где-то до 9-10 вечера делал домашку. Ну то есть как - делал домашку. Сначала я над ней сидел и рисовал посторонние рисунки. А потом соображал, что домашка сама не сделается, и начинал ругать себя и плакать. Плач и самокопание отнимали у меня последние силы, и я тупо смотрел в параграф, не понимая, ЗАЧЕМ вообще мне надо его учить, когда мои насущные проблемы и моя реальная жизнь просто рядом не лежали с этим параграфом. Где я и где алгебра... Но почему-то я не имею права жить, если не выучу алгебру. Никто мне не скажет: "Успокойся, не плачь, ложись спать, все это неважно, не страшно". Потому что это ВАЖНО. Потому что это СТРАШНО. Хоть и непонятно, почему. Если я не вытяну триместр на четыре-пять, мама расстроится, а тянуть я не могу и не хочу, мне самому триста раз наплевать, как я учусь и что из меня вырастет, и вырастет ли вообще. Но маму расстраивать нельзя.
Господи, вспомнил и снова чувствую ком в горле, будто вернулся в то время.
Я не справлялся с ситуацией.
И так каждый будний день.
Я не знаю, как это сочеталось с четверками и пятерками, которые я в итоге получал. На меня все время требовательно повышали голос: "Не копайся, не спи, не отвлекайся, не бегай, не отворачивайся, отвечай, когда с тобой говорят!!!" - и смотрели с такой неприязнью, что мне казалось - я должен быть троечником. С минусом.
В школе мне не разрешали прогуливать никогда - только по тяжелой ФИЗИЧЕСКОЙ болезни. Душевные травмы не в счет. Позже я с изумлением узнал, что бывает иначе. То и дело читал в книгах: "После пережитого потрясения ребенку разрешили день посидеть дома". Да я же все время переживал потрясения! То из-за деда (сумасшедший дед - отдельная песня), то сам по себе. Меня заставили идти в школу, когда утром умер мой кот и я сам жить не особо хотел, а хотел только спать (заспать боль). Однажды полдня не видел и не воспринимал уроки, меня дико трясло, я отвечал невпопад, и в итоге меня вырвало в классе у доски (я был почему-то рад, что одноклассники и училка закричали от испуга и отвращения, так им и надо).
В универе я первым делом научился прогуливать. Признаюсь, не из-за травм - мне было ОЧЕНЬ хорошо на занятиях - просто хотелось знать, что я могу делать, что хочу, могу совершать ошибки, и это не смертельно-ужасно. А еще мне было мало времени - понимаете? Мне было мало времени на себя, вот я и урывал его от занятий. Я играл ролевки, рисовал, ходил в гости, пел в группе, почти не спал, так много надо было успеть - дышал, ЖИЛ. В школе не жил, надо было хоть узнать впервые, каково это!
Понятно, первую работу я тоже прогуливал и быстро с нее вылетел))))
Сейчас более-менее понимаю, что такое работа, хотя еще на 100% социализировался в этом плане.

Но вот во взрослом якобы сознательном возрасте столкнулся с тем, что моя голова сама выталкивает все, что пахнет обязанностями. Руки сами выбрасывают записки со списками дел, а я этого не отдупляю, не чувствую, не помню!
У меня теперь так бывает часто.
Я не знаю, что делать.

Я слабонервный зритель.
И эскапист.
Понимаете, тот редкий человек, который НЕ ВЫНОСИТ, когда фильм по-настоящему берет за душу.
Я люблю кино, демонстративно далекое от моей, от нашей реальности. Желательно про цивилизацию Тау Кита.
Правдивые эмоции, правда жизни, настоящая боль, "это про нас" - не выношу, почти ненавижу. Убегаю от экрана. Вижу ночные кошмары потом...
Мне проще смотреть, как герою боевика ломают обе руки, чем читать дальшекак старушку выселяют с квартиры в никуда.
Спокойнее видеть кровавую рубку на мечах, чем момент, когда директор школы орет на учительницу, а она не смеет возразить, не смеет уйти с работы, у нее ребенок и больная мама.
Легче вечером под кофеек
проглотить ну вот совсем нереальную историю любви,
тупо сказку-оперетку с кошмарными злодэями и розово-сахарным хэппиэндом,
чем высидеть у экрана, когда там "все как в жизни":
вот они в юности любили друг друга, расстались, встретились через 10 лет, но так и не вернули свою любовь, а просто лирично повспоминали-поплакали и разошлись - каждый в свое одиночество.
НЕНАВИЖУ такие сюжеты, избегаю их, даже если мне все советуют этот фильм, даже если он реально красивый и высокохудожественный, и я многое потеряю... и даже если он про однополую пару)))

Про классику.
Вопрос: как я читаю классику и смотрю фильмы по классике - и не ем стекло?
Ответ: не вижу там стекла для себя.
Большинство классических произведений читать дальшевсе-таки не "про нас".
Эти образы и чувства покрыты изысканно-тонким налетом старины.
А многие характеры сегодня вынужденно исчезли со сцены - сейчас таких не делают.
(Оффтоп: я искренне, без иронии, всей душой обожаючитать дальше книжных дамочек XIX века с их выученной беспомощностью (и как вариант выученной фригидностью), сентиментальностью, восторженностью, наивностью и инфантильностью. Мне действительно нравится, как они воспитывали детей: чмокнут в макушку и отдадут няне, ведь портниха еще подгоняет платье по фигуре, а бал уже этим вечером. От души жаль, что сейчас время зубастое и ни у какой женщины больше нет возможности оставаться чистой, как белый лист не начатого письма, очаровательно-наивной фарфоровой куколкой, которая понятия не имеет, откуда у мужа берутся деньги на ее платья, хотя смутно подозревает, что хлеб все-таки растет не в булочной. Такая кружевная дамочка, попав к нам, очень быстро вынуждена была бы отказаться от привычки поручать свой зонтик и чемодан едва знакомым джентльменам. И от постоянных обмороков тоже. У нас, пока дева в обмороке лежит, люди добрые еще и кошелек вытащат).
Ладно, хватит восторгов.
О чем бишь я?
О том, что классические произведения радуют меня как ценителя изящной словесности, но редко берут за душу.
Страшно люблю "Портрет Дориана Грея", а на самого Дориана мне, в сущности, плевать.
В "Войне и мире" что жив Болконский, что мертв Болконский - мне все едино. Говорят - и при Прокопе кипит укроп, и без Прокопа кипит укроп.
Если у меня комбо - прекрасный текст и герои по-настоящему сопереживательные - вот тогда я сдаюсь.
Перестаю спасаться от боли.
Плачу и жру кактус)))

Оффтоп:
С пяти лет страдаю, что Меркуцио погиб, что у Глостера вырвали глаза, что Флинс явно вырастет травматиком, тк на его глазах убили отца какбэ по приказу лучшего папиного друга.
Эхххэхэх, Шекспира невозможно читать с холодным носом.
Но больше всего мне жалко Мамиллия. Потому что блин. Нельзя же так. (Если вы не читали "Зимнюю сказку", я даже не знаю, стоит вам ее читать или нет. А то вы тоже будете недоумевать и ругаться по поводу Мамиллия. Такой милый персонаж, а введен для галочки, в сюжете роли не играет и убирается со сцены как-то уж очень резко, о чем окружающие сожалеют меньше минуты "экранного времени"... м-да).

Mark Cain, котобрат Крис Christian Daae, новое интересное кто-то Chimerra, Desiderata и Арлекин, он же Спящий Лис!
И кто там еще остался в дайрях.

Я живой!
Живой, рисую, шью, плету кумихимо - в свободное время, которого почти нет, ну чо, все так живут. Рисуют в поездах, плетут браслеты в гостях и прочее.
Я позавчера плел кумихимо в театре - о нем позже.

Только что понял, кстати, почему у меня всю жизнь накладки с обучением музыке и пению. Потому что очень проблематично делать это в транспорте, на работе, в электричке, в гостях, в кругу семьи на заднем плане во время просмотра фильма. В итоге читать дальшеу меня вообще нет времени на музыку, гитару, губную гармошку и распевки. Это слишком специфическое дело. Оно и требует внимания от тебя, и привлекает всеобщее внимание к тебе.
А у меня с детства-юности очень четко сформирована привычка творить втихую, сидя, например, на многолюдном сборище где-то на заднем плане.
Надо как-то решить проблему. Мне требуется а) совсем свободное время и б) одиночество или благодарная аудитория, которая будет комментировать мои петухи и косяки только в духе "вот умница, какой ты целеустремленный". Добрая аудитория в принципе вполне достижима, со свободным временем хуже.
У меня все упирается в окружающих. Сам в быту обладаю очень гибким чувством долга, ну вот оооочень гибким. Все могу отложить на завтра. Особенно если мне грустно. Если мне грустно, я хочу творить, спасаться творчеством. А окружающие сразу начнут тюкать: мол, как ты можешь сидеть и тренькать на гитаре, когда овер стопиццот дел не сделаны, твои коты не накормлены и орут, дверную ручку пора менять, карниз сорвался и на сопле болтается, раковина протекает?! Если сидеть тихо и рисовать, это не так сильно привлекает внимание, как гитара.

(Оффтоп: между прочим, ручку я поменял, это несложно, а карниз... ну, я его пытался починить, и никому не желаю ввинчивать саморезы в саманную стенку, потому что саморез радостно выпрыгивает оттуда вместе с дюбелем и куском стены))))) заделал дыру раствором, второй саморез выскочил уже с подсохшим раствором))))) а вот честно, кому и зачем нужны саманные стены? и как оно ДО меня держалось?!?)

Грустно и иронично получилось, что мама ушибла спину именно тогда, когда я привез из магазина долгожданный, заказанный из Ростова матрас. Бедняжка. Лежала на этом матрасе и повторяла: "Я на нем как принцесса"... С другой стороны - очень кстати. Без матраса она бы сейчас не выдержала - спать на спине. А так - вроде полет нормальный.

Теперь про театр. У нас в Новороссийске прошел Международный театральный фестиваль «Театральная гавань». Я видел не все спектакли (где работа мешала, где вылезал страх, что исказят любимую пьесу... пьесы мне больше всего нравится читать глазами).
Из тех, что видел, в сердце остались немногие. Самые "мои": "Вторая смерть Жанны д'Арк" и "Повесть о Сонечке". Кому интересно, пишите в комменты, расскажу подробнее.

Приехала Вика, та самая, которая и научила меня плести кумихимо.
Я знаю ее 10 лет, а познакомились мы только сейчас. Раньше не получалось. Я не воспринимаю людей, которые в общении не снимают абсолютно всю защиту, не раздеваются до сердца. При этом никогда не настаиваю на полной открытости, не тороплю человека, потому что знаю по себе, КАК это страшно. В этот раз Вика приехала вообще без брони и без масок, без прикленных улыбок и светских бесед, без хвастовства, без шелухи. Я прилепился к ней немедленно, как один кусок влажной глины к другому куску. И вот спустя 10 лет мы начали дружить.

Боже, как она нянчила моего Лу! (Кто не знает - БЖД-парень с рыжевато-розоватыми, точно коралл, волосами и в вышитой вручную тунике). И Лу при ней читать дальшераскрылся, точно цветок. Лапоньки мои (у него обалденно прекрасные кисти и стопы). Лисонька разлегся у Вики на коленях, ловил каждое ее слово, потом начал задремывать мирно-мирно. Когда пошли перекусить, Вика не выпускала его из рук и даже поднесла к нему котлету))) Она сказала, ему нужны флейта и роза. Флейта есть (вручную сделал), розу - попробую создать из застывайки или фома.
Вообще-то Лу впервые раскрылся у Вики, у меня он был замкнутый, будто ждал, чтобы кто-то нашел к нему ключ.

У меня мало друзей, поэтому я очень боюсь потерять дружбу с Викой.
Но стараюсь не бояться, тк знаю, что это может произойти только по двум сценариям:
а) я причиню ей боль (это невозможно, осознанно я не причиню ей боль, а неосознанное отслеживаю, научился уже)
и б) когда она выберется из депрессии и найдет свой путь, он уведет ее далеко от меня (но ведь это хорошо, тк если это именно ЕЕ путь, то она на нем будет счастлива, так? а я буду счастлив за нее).

Все-таки хорошо, что мы друзья.
Я повторяю это во всех дружеских отношениях. Мне как другу легко давать... нет, даже не давать людям свободу, а просто видеть, сколько им надо свободы, и позволить этой свободе вырасти вокруг них самостоятельно, как трава. Мне легко и радостно быть другом.

А быть возлюбленным... вспомнилась реплика Нины из "Маскарада": "Терзать тебя, страдать самой - как это весело и мило!" Иногда думаю, что читать дальшемне суждено поселиться во френдзоне навеки, причем у всех, кого я знаю, и более того - добровольно.
Я потерял двух друзей потому, что мы попробовали встречаться.
И еще одного друга - из-за невысказанного любовного интереса с обоих сторон.
Мы сливали свою влюбленность не в "дружеские поцелуи" и не в "дружеские обнимашки", а в скандалы. Из-за 10 минут опоздания друг мотал мне нервы с невысказанным посылом "убирайся, меня бесят все твои привычки, твои взгляды на жизнь, и меня бесит то, что я хочу абсолютно неподходящего мне человека"... Я попробовал поцеловаться - вдруг поможет. Человек после поцелуя подумал и сказал что-то типа: "Да, мне теперь и вправду легче - легче отказаться от тебя". Не думаю, что я настолько плохо целуюсь)))) Просто человек честно осознал и честно сказал словами через рот (молодец!), что страстные поцелуи не стоят таких жертв.
Поцелуи не стоят отказа от СЕБЯ, понимаете? И вообще.
Кому надо годами терпеть рядом безумный самоваро-паровозо-вертолет, который не меняется с годами, не становится серьезнее, в быту не думает мозгом ваашпе, без конца то разные эмоции проживает, то рисует, то спит, ничего другого не делает - и не хочет. И котов забывает покормить.

(Продолжение. Начало было вчера: inerind.diary.ru/p220745347.htm).

– Болото прошли, врата миновали, – подытожил Ксавье. – Не расслабляемся. Здешние морфо еще не успели заплыть жиром и забыть, что такое война. Считается, будто они сохраняют нейтралитет. Но вот Странники давно уже отсюда не приходили.
– В смысле – сюда не приходили? – не поняла Марьяна.
– В смысле – отсюда. У морфо очень творческий подход к приему гостей.
– А мы хлебали их болото! – проскандировала неунывающая Марьяна. – А мы взорвали их ворота!
– Ты в следующий раз сама себя подорвешь, – тут же откликнулся Энрике. – И двуху кинуть не успеешь.
– Не завирайся, – беззлобно огрызнулась Марьяна. – Ты от меня хоть раз двуху видел? А? Ну, ну, ну чего? И соврать-то нечего!
Энрике смерил ее презрительным взглядом. Снизу вверх. Сверху вниз на Марьяну смотрели в основном птицы. Энрике не раз говорил, что они бы давно обгадили Дикобразку, приняв ее за памятник, если бы существовали памятники Глупости.
– Ты по жизни читать дальшев беде. Родиться тобой – опасность второго порядка, Марьяна.
– Главное, что не третьего. А на второй – мне плевать.
– Это заметно, Марьян. Тебе надо на перчатках две черты вышить. И на рукоятях ножей выгравировать. Вроде как личный герб. Хотя постой, в долг на тебя ни один мастер не станет работать. О твоем нищебродстве по всему Миру Снов народ предупрежден.
– Так обо мне уже легенды ходят?
– Страшилки о тебе ходят. Безголовый подрывник... Не умывается, не причесывается, в кошельке разводит пауков. Люди говорят: увидишь такую девицу – ничего ей не продавай. Особенно выпивку.
– Хорош, вы оба, – заткнул их Ксавье. – От ваших тупых перепалок я начинаю злиться.
Ребята умолкли.
Однажды они уже довели командира до ручки и не хотели это повторить. Спокойный Ксавье был неплохим лидером и верным соратником. Злой Ксавье становился страшен. Так, что и впрямь впору двуху кидать.
Двухой или двушей назывался сигнал «опасность второго порядка». Два монотонных звука одинаковой продолжительности или две черты, нарисованные рядом – предельно простой код. Подобный сигнал можно подать с помощью свистка. Две параллельные линии можно вырезать на коре дерева, выложить горящим хворостом на земле, а если способности позволяют – запустить в ночное небо в виде двух сияющих алых полосок.
Неопытные сноходцы часто спрашивают, почему они уже полгода в Мире Снов, а ни разу не видели сигнал «опасность первого порядка». Или третьего.
Ответ прост. Если «двуха» означает «попали в беду, требуется помощь», то одна черта – «чирка» – значит «рискую, помощь не требуется». А раз не требуется, зачем шум поднимать?
«Чирку» раньше применяли во время тренировок. Допустим, вы хотите знать, сколько времени вы способны держать защитный купол в горящем сарае. Изобразили в воздухе над крышей одну черту – и рискуйте на здоровье.
Вполне понятно, почему «чирку» десять лет назад использовал дерзкий убийца.
Причем убил не кого-нибудь, а лучшего друга. Обездвижил, рот заткнул, поместил жертву в полуразрушенный дом, изобразил в воздухе над крышей «чирку», а дом поджег. Тренируется, мол, человек. Не мешайте.
Из-за этого ли случая, или просто из-за переменчивой моды, знак «помощь не требуется» стал непопулярен и почти забыт. Как и подобный способ тренировок.
«Тройку» не упоминают даже в проклятиях. Все знают, почему, но никто не любит рассказывать вслух. Ни один нормальный сноходец не крикнет в пылу ссоры: «Чтоб вам до троячки докатиться!»… Такое не прощают. «Тройка» означает: «нас предали свои». Кошмар любого сноходца – предатель в родном отряде.
Хуже «тройки» только легендарная «четверка». Сигнал опасности четвертого порядка гласит: «нас уже не спасти; если надо – убейте то, что раньше было нами»…
Ну а двуха – дело обычное. Трудовые будни.
Если сноходец послал в небо двуху, пристыдить его за трусость способен лишь новичок, который в опасных плоскостях ни разу не был.
Но юные гордецы, вроде Энрике или Марьяны, считают ниже своего достоинства в беде подавать сигнал. Недавно после схватки с йиругами Ксавье напустился на израненную, но гордую Дикобразку: «Три стражи штрафных! Орясина безмозглая! Что, покоцали тебя? И поделом. Устроила тут хренов Ронсеваль…». А потом пришлось объяснять этой невежде, кто такой граф Роланд и почему он в Ронсевале поступил глупо. Марьяна осталась в полной уверенности, будто командир ее по-своему похвалил.
Вот и сейчас Дикобразка, хоть и умолкла, вовсе не присмирела. Она принялась подпрыгивать на ходу. Ей не мешал походный скарб, увесистый, но распределенный по многочисленным карманам и поясным сумкам. Девушка соревновалась сама с собой: старалась наступать не на землю, а только на обломки узорчатых плит, и шепотом считала, сколько раз ей это удалось. Иногда приходилось делать большие прыжки, но Марьяну это не останавливало.
Дина тихонько вздохнула: до сих пор не привыкла смотреть сквозь пальцы на подобное ребячество.
Аймар, наоборот, залюбовался: он любил символичные сцены. Яркий, экзотический пейзаж, суровые воины, несущие диким землям свой закон. Высокая, сильная девушка попирает обломки чужой цивилизации. Вот как придут перемены в этот мир: не постепенно, а скачками.
Энрике, не склонный к философии, просто постучал пальцем по виску. Марьяна показала ему язык.
«Безнадежны», подумал Ксавье.
– Не увижу от вас двуху, когда надо – шкуру спущу. С обоих. Чтоб не подначивали друг друга.
– Команди-и-ир… – заскулила Марьяна. – Зачем так сурово-то сразу?
– Мало ли, что мы болтаем со скуки, – поддержал Энрике.
– А вы – не болтайте.
– Ходят слухи… – начал Энрике. И замолчал.
– Какие слухи? – спросил Аймар, поддерживая беседу, поскольку Крушитель на уловку не поддался.
– Крушитель, говорят, никогда в жизни двуху не запускал, – сподхалимничал Энрике. И зыркнул на Ксавье – подействовало или нет? Укрощен ли дракон?
– Говорят, и слоны в небе парят, – ответил Крушитель.
– Первое чудовище убил голыми руками, первое оружие сделал из его зубов, – не сдавался Энрике. – Скажи, Аймар! Очистил от чудовищ целую плоскость и никого на помощь не позвал. Ни разу.
Ксавье не любил подлиз, но его позабавила шитая белыми нитками лесть Энрике. Оба они как дети малые, что Рик, что Марьяна. И хитрости у них смешные, и перебранки не всерьез.
– Знаешь, почему не позвал, парень?
– Почему?
– Потому что не умел.
При виде четырех юных изумленных лиц Ксавье расщедрился на объяснение:
– Меня занесло на неосвоенную плоскость. Скалы, валуны, сносовные деревья, на которых совы растут. Корни сплелись намертво, и ни одной нормальной тропы. Выбраться не мог. Зеленый был. Думал, в Мире Снов нет людей, кроме меня. Ну, застрял я там. Плоскость от чудовищ не очистил. Убил троих, камни на них скатывал со скалы. – Ксавье благоразумно умолчал, что чудовищ он поглотил. Кто не дурак, тот поймет. А кто Марьяна, тот не должен такие вещи про командира знать. – Одну тварь прикончишь, вторая чует смерть и бежит полакомиться, а ты катишь новый камень. И не зубы я от них брал, а когти. Утыкал когтями дубину, на случай, если встречу йируга. Спустя месяц здешнего времени вижу: между сосен просвет, лес кончился, внизу долина, дорога, а на ней человек. Я чуть со склона не рухнул. Бегу, скачу по уступам, точно баран, скольжу, ору. Он давай от меня удирать, думал – йируг на него прет, да еще гниловатый… Вот такой я был красавчик. Еле дозвался того бедолагу. Хороший он оказался мужик, хоть и Странник. Припасами поделился. Я от него узнал азы сноходчества. И про сигнал опасности второго порядка услышал от него же. «А что, так можно было?!?»
Ответом ему был дружный смех. Даже Дина чуть приподняла уголки губ в улыбке.
– Вот в чем сила человечества, ребят, – подытожил Ксавье. – Тонна невежества на щепотку удачи.

Худенькая Дина без единой жалобы тащила свой скарб – по выражению Марьяны, «бежала в полной выкладке и хоть бы вспотела».
Когда она только появилась в отряде, Энрике смотрел на нее, точно кот на мышь. Но Ксавье счел нужным предупредить:
– Эта девочка, Рик, сожжет тебя живьем. Причем не в огне страсти. А в самом прямом смысле.
Дина спокойно подтвердила:
– Именно так.
Она была самой незаметной в отряде, и ее это устраивало. Она приложила в свое время большие усилия к тому, чтобы затеряться. Словно иголка в стоге сена. Исчезнуть в огромном и почти безграничном Мире Снов.
Воровато глянув в спину читать дальшеКсавье – услышит или нет? – Марьяна поискала что-то в кармане, приотстала и поравнялась с Диной. Смуглая черноглазая девушка поглядела на Марьяну с выражением «дитятко ты великовозрастное».
– Дин, огоньку!
Марьяна протянула соратнице кривую толстую самокрутку, отсыревшую в кармане. Дина не коснулась самокрутки – та вдруг высохла сама, испустив несколько тонких струек пара и явственный сладковатый запах. Кончик самокрутки затлелся и вспыхнул.
– Спасяб, душа моя, что б я без тебя делала!
– Пореже знакомилась бы с розовыми слонами, – без улыбки отбрила Дина.
Марьяна унеслась вперед на своих цапельных ножищах – и только спустя пару минут поняла, что плащ на ней чудесным образом высох. И штаны. И сапоги.
– Спа-си-бо!!! – заорала Марьяна в голос, будто болельщик, спугнув какую-то мелкую живность в кронах деревьев и заставив Крушителя нахмуриться. Он не любил, когда в лесу вопят.
– За что «спасибо», если не секрет? – спросил Аймар, нагнав Дину.
– Кто ее знает, – ответила Дина. – Дитя природы. Бегает, кричит.
Дина так и не научилась доверяться. Даже Аймару. Хотя он единственный в отряде умел вести нормальную беседу, без неуместных шуточек и подколок.
– Les choses entraient dans sa cervelle sans nuage… – процитировал Аймар, используя не Язык Снов, а именно французский. Но Ксавье, носитель языка, не откликнулся, а Дина будто не услышала.

Мне редко приходят стихи от имени моих героев.
Стихи простые и слегка корявые, тк Ксавье не поэт.
Но искренние.
Из глубины сердца.

Ксавье - Гипносу

Слез не было – значит, не высушить,
Не броситься вспять по мосту.
Я думал, что некому выслушать
Земную мою немоту.

Орфей отыскал перевозчика
И к мертвым отчалил – живой.
Трудней отыскать переводчика
С отчаянья – на ветровой.

Нет слов, только шутки дурацкие.
Нет слов для твоей красоты.
«Обняться бы, да не по-братски бы».
«Ну что ж, не теряйся». «И ты…»

Все поняли, взглядов не подняли.
Природа, юродство, сродство.
Весь мир опрокинулся под ноги,
А ближе тебя – никого.

Хотелось маякнуть, что я еще здесь, но я не знаю, что писать.
Умерла моя кошка Маришка.
Ей был ровно год.
Сегодня нашли тело.
Я пока не чувствую горе, только страх. Страшно за тех, кто жив. Не хочется выпускать их из дома. А как не выпускать... Ведь весна. У нас в саду каждый день новые запахи, солнечный свет, трава тянется к солнцу.
Не знаю, что делать и говорить, хочется молчать, затаиться, спрятаться. И от жизни, и от смерти, и от себя, и от весны.

А у вас ощущается разрыв, пробел между желанием высказаться и высказыванием?
А между высказыванием и обратной связью?

Поясню свою мысль.
Вот я хочу донести читать дальшедо кого-то свои пока еще бесформенные, неопределенные мысли и мечты, например, в виде рисунка. Или текста.
Я хочу быстро, легко высказаться, "выдохнуть" мысль и получить отклик. Но так не получается. Надо: продумать сюжет, продумать композицию, забраковать неудачные варианты того и другого, найти удачный, потом всю ночь рисовать/писать, проклиная свою мелкую моторику.
Это так бесит, будто пытаешься бежать в тяжелых ботинках, вязнущих в глине. Только вязнешь не в глине, а в реальности. Реальность очень вязкая субстанция, и когда воплощаешь в реальность мечту, постоянно стопоришься и от этого сходишь с ума.
Хочется творить легко, интуитивно, как плавать, как летать во сне: оторвал ноги от земли, а как дальше держать равновесие и двигаться, тело само понимает.

И еще.
Почему-то я не умею ни презентовать себя как просто человека, ни получать обратную связь как просто человек.
Если читать дальшея хочу, чтобы мне уделили внимание, чтобы "хоть немножко любили", я не могу просто попросить об этом (даже не знаю, в каких словах просить), а рисую рисунок и стараюсь вызвать восхищение.
Но:
а) восхищение талантом и любовь, тепло - не одно и то же, это разный "корм". Мне нужно именно тепло.
б) очень многие люди не умеют рисовать. И что, если их талант - проектировать новые холодильники, неужели они носят с собой набор файлов по проекту, чтобы повсюду показывать их и получать немного доброты и ласки от окружающих?!? Абсурд. Не могут же все не-творческие люди жить без любви и тепла. Логично предположить, что такой человек умеет предъявлять окружающим, особенно близким, ПРОСТО СЕБЯ. Почему не умею я, раз умеют другие?
в)мне не нравится режим "как дела", и я сознательно отвечаю на этот вопрос показом своих достижений (рисунков), а не перечислением повседневных событий и моих эмоций, незначительных и неинтересных никому, кроме меня. Я боюсь быть просто собой. Без моего творчества я вообще никто.

– У меня идея, – заявила Марьяна. – Вам понравится.
Взгляды, которыми обменялись Дина, Ксавье, Энрике и Аймар, были красноречивее слов.
– Ты взорвешь все здание? – вздохнул Ксавье.
– Ну-у, это слишком топорно. Я же мастер.
– И?
– Я высокохудожественно взорву все здание. Это будет красиво, командир. Это. Будет. Красиво.
– Пленники, Марьяна, – напомнила Дина.
– Ладно, я засяду в нужнике. Каждому, кто придет, буду по-тихому сворачивать шею. За сутки порешу всех морфо по одному.
– Не пойдет, – сказал Ксавье. – Во-первых, морфо могут не срать сутками, если питаются чужим теплом. Во-вторых, даже пьяные морфо после второго или третьего невозвращенца сообразят, что в доме все больше кислороду.
Марьяна радостно запела:
– Девять пьяных морфо пошли попудрить носик, один утоп в сортире, и их осталось восемь…
У Энрике дернулся кадык.
– Они расстреляют сортир, – заметил Аймар. – И поднимут тревогу.
Марьяна прищелкнула пальцами, словно кастаньетами:
– Давайте начнем с того…
Энрике перебил:
– Давайте начнем с того, что читать дальше свяжем Марьяну и оставим тут до конца вечеринки? Ничего личного.
Мои люди, подумал Ксавье.
Силы Добра.
Энрике, называющий резню «вечеринкой». Марьяна, безбашенный подрывник. Дина, которая сжигает морфо заживо, а после боя молится за убитых. И Аймар, красавец, он же умница, он же разведчик, неспособный на ошибку – может быть, он тоже безумен, если добровольно вступил в команду Небесного Палача?
– Аймар, ты сможешь превратить меня в морфо? – спросил Ксавье.
– Возможно.
– Что значит «возможно»?
– Я могу придать вам только внешний облик паутинной твари, командир. Вы не будете способны принимать боевую форму в случае опасности. Кроме того, ваше поведение будет отличаться в таких мелочах, которые мы с вами не сможем предугадать, поскольку никогда не жили среди морфо.
– Я жила, – неожиданно подала голос Дина.
– Что-о?!
– Я жила среди морфо. Я могу вам помочь.
Смуглое лицо девушки было бесстрастно, словно отлитое из бронзы.
– Дин, ты никогда не говорила…
– Не было повода.
– И в качестве кого ты у них жила? – недоверчиво усмехнулся Энрике. – Колись давай. Всем интересно.
– В качестве… – Дина сглотнула. – В качестве никого. Вполне точное определение. Мы были никем. Девять лет назад. Мне было девять, когда нас освободили.
Ксавье знал, что Дине восемнадцать, но выглядела она старше. Он бы не удивился, если бы она рано начала седеть. Особенно старили Дину глаза – в них непрошеным гостем поселился опыт, какой и к тридцати, и к сорока годам наживает не всякий.
– Я провела в рабстве одиннадцать месяцев. Вместе с пятью другими детьми. Насколько я знаю, у нас не было возможностей для побега. Зато была возможность… наблюдать за хозяевами. Изучать их обычаи. Привычки. Татуировки на их телах. И некоторые особенности… обращения с рабами.
– Господи, – выдохнула Марьяна.
Никто в отряде еще не видел Дикобразку такой серьезной. Марьяна коснулась тонких смуглых пальцев Дины, видно, хотела по-дружески пожать соратнице руку. Подбодрить. Посочувствовать. Но Дина не обратила внимания на ее жест и продолжала:
– За столько лет, конечно, в среде морфо многое изменилось. Но мои скудные познания все же лучше, чем ничего.
Дина прочитала краткий курс этикета морфо:
– Гость приветствует хозяина первым. Хозяин имеет право не приветствовать гостя, если тот ему незнаком. Если гость просится пожить, это вполне нормально, но он обязан сдать оружие и поднести хозяину подарок. Раба, к примеру. Хозяин может попытаться чуть ли не с порога навязать гостю в жены или в мужья кого-то из своих детей. Если у морфо есть дети, то их, как правило, слишком много, и они не вызывают у родителей иных чувств, кроме желания поскорее сбыть голодную ораву с рук. Поэтому Аймару лучше пойти с командиром в качестве морфо-спутника.
Ксавье понял не сразу:
– Причем тут… а, тьфу!
– Я пойду с командиром в качестве ревнивой жены? – без тени улыбки уточнил Аймар.
– Именно.
Дина, Ксавье и Аймар несколько раз повторили и заучили наизусть свою легенду (морфо-беженцы из разоренной крепости Белой Чаши) и устоявшиеся выражения, которые наверняка понадобятся им «в гостях».
Потом Дина показала Аймару, как создать имитацию паутины, сделать из нее петлю, светящуюся зеленым потусторонним светом. Потом девушка взвесила петлю в руке, надела себе на шею, затянула.
– Уверена? – только и спросил Ксавье.
– Уверена, командир.
– Учти: если тебе сорвет крышу, мы все – покойники.
– Мне не сорвет крышу, командир. Я осознаю меру своей ответственности. Из меня получится вполне сносная рабыня. Вот только волосы… Волосы нам тогда стригли коротко. Чтобы не было соблазна повеситься на своих же косах.
Дина достала нож. Марьяна испуганно охнула, будто соратница готовилась отрезать себе не волосы, а пальцы. Ксавье жестом остановил Дину:
– Отставить самодеятельность. Аймар заплетет тебе косу, свернет в улитку и закроет тканкой.