АПД: перечитал утром то, что писал ночью. Герои именно такие, какие надо! Я счастлив.
Но кое в чем другом я птица-глупыш.
Забыл прописать, какая была вокруг обстановка и чем Гил и Неулыба занимались. Заниматься им было особо нечем - Гил подновил защиту места, проверил ловушки, снова поздоровался с Джебедайей (это одно из пугал), а потом вернулся к Дэну. Дэн же со вчерашнего дня заметно приободрился, но еще хромает (его ранили гулбоки), поэтому не особо активничает.
Когда я буду сводить все записи в одну историю, я постараюсь вписать в этот кусочек обстановку, чтоб герои не в безвоздушном пространстве сидели.
А это глупыш, для поднятия настроения:
Опять увидел не нормальную главу с действиями и боевкой, а "картинки и разговоры".
Чай и Тэд отправились искать склад оружия Пенни с целью разведки и диверсии. А Гил и Дэн Неулыба остались на хозяйстве.
Это нельзя считать полноценной главой, скорее вставка, интермедия, но проливает свет на некоторые события в прошлом и настоящем.– Слушай, я, конечно, не пытаю тебя клещами, но – что вы с Тэдди не поделили?
– А? – Неулыба вздрогнул, будто вопрос Гила отвлёк его от важных мыслей. На самом деле он все расслышал.
Только что он накапал себе самодельного тонизирующего средства. Гил никогда не решался пробовать тонизирующие средства Неулыбы. Зато сам Неулыба готовил их про запас и употреблял по любому поводу. Ранен - надо поддерживать силы, устал - надо поддерживать силы.
Его бы воля, подумал Гил, он бы придумал снадобье, чтобы заменить еду.
– Что у вас случилось с Тэдом? Помимо того, что детеныш застукал тебя с Улыбашкой и чуть не остался заикой?
читать дальше
Дэн поморщился.
– Не передёргивай. В четырнадцать лет дитя давно знает про тычинки-пестики. У него просто ещё не все винтики встали на место. Живет по книгам, которым сто лет – да они были лживыми еще тогда, когда их написали. Первый поцелуй – самое святое, вся земля в любви, и бла-бла-бла.
Гил фыркнул:
– Вся земля в любви, и бла-бла-бла. Да это ж, мать твою, стихи. Прям Уолт Уитмен. И дальше что?
– Ничего. – На лице шпика отразилась досада. – По мне не видно, Гил, но – я держусь за остатки принципов. С детьми у меня "дальше" не бывает.
– Я не о том.
– А я о том. – Неулыба усмехнулся. – В моем случае, знаешь, важно отметить, когда ты хоть в чем-то не виноват. Греет душу.
– Бедный Тэд, ясно, почему он тебя не выносит. Сложно ему понять извращенцев.
– Сложно ему понять взрослых людей. Может, потому, что у него детства не было. Тэдди так и не вырос. Поэтому с ним случилось то, что случилось. И в Мире Вещей его очень скоро ждет беда.
– Какая беда?
– Неважно.
– Важно, мать твою! Выкладывай давай!
– Нечего выкладывать. Просто существует закономерность – человек, убитый в Мире Снов…
– Никто его не убивал!
– Знаю. Без разницы. Скажем – человек, обреченный оказаться на Барже, неизбежно попадает в беду и в Мире Вещей.
– В какую беду? – настаивал Гил.
– В любую. Он притягивает любые возможные неприятности. Это похоже на ослабленный иммунитет: чем-нибудь да заболеешь. Где тонко, там и рвется. Всего лишь вопрос времени.
– И чем помочь?
– Насколько мне известно – ничем.
– Врешь! Можно договориться с ним, найти его в Мире Вещей, приехать…
– И что дальше? Будешь охранять его день и ночь? Ты даже не знаешь, от кого и от чего именно. Ты будешь высматривать хулиганов и маньяков, а Тэдди пойдет выносить мусор и его укусит смертельно больная крыса. И кстати, он все еще живет у Пенни. Она – его охранник и тюремщик, и поверь, она его никогда не отпустит. Может, снова попробуешь его украсть? Уже в Мире Вещей?
– Если надо, то да.
– Он этого не хочет.
– Он так сказал? – с сомнением переспросил Озверелая Жуть.
– Гил. Тэдди уважает тебя. Любит, как друга. И не допустит, чтобы его новым тюремщиком стал ты.
– Я? Новым тюремщиком?!
– Не забывай, никаких других отношений он не видел никогда. Ты хочешь быть его названным старшим братом. Он вроде бы не против. Ему неловко возражать. Потому что ты ему дорог. Но всю свою жизнь он прожил со старшей сестрой. С Пенни. Тэдди считает, что и ваша дружба превратится в нечто подобное. Как только он начнет от тебя зависеть.
– Вот бред! Он не мог тебе такое сказать!
– И не говорил.
– Значит, ты сам это выдумал! – возмутился Гил. – «Тэдди считает»… Да что ты вообще о нем знаешь?!
– Ты прав. Я ничего о нем не знаю.
Гил ненавидел эту манеру Дэнни обрывать любой спор, сразу сдаваться и отползать в тень.
Не по-мужски.
Как же с ним все-таки неприятно разговаривать.
(И отдельно неприятно то, что Дэн считывает неприязнь. Стыдно. Хочется доказать ему, что никакой неприязни нет, но ведь он не дурак, видит тебя насквозь, так и приходится жить - под его понимающим взглядом. Ему и не обидно даже).
Вроде бы за все время знакомства Дэн Неулыба не причинил Гилу Озверелой Жути никакого вреда. И сейчас он, казалось, вполне искренне беспокоился за Тэда. Но притом ничего не собирался делать. Беду, нависшую над мальчиком, он принимал печально, устало и покорно. Примерно так родственники осознают, что стадесятилетний иссохший патриарх семьи, возможно, скоро отойдет в мир иной. Но Тэдди-то не сто лет, и он не иссох!
– Ну а посрались-то вы зачем?
– Да так.
Молчание само требовало слов, точно пламя – топлива.
– Помнишь, как Пенни заставила Тэда стирать платье-артефакт?
Ещё бы Гил не помнил.
В тот день Пенни убила Странницу, чье платье оказалось довольно занятным артефактом.
Эту вещь и соткали, и сшили с любовью. Она не содержала пленную душу, а была сделана с душой.
Платье любило хозяйку. Грело в мороз и овевало прохладой в жару, защищало от стали и клыков зверя, от огня и воды, от насекомых и всякой заразы. Только вот не могло спасти от ран в голову и в горло.
Для Тэда атака на Странников – первое "дело", так сказала Пен. Гил надеялся, что мальчишка себя проявит. Сам загодя научил его паре неплохих приемов. И во время тренировки у мальчика вроде что-то получалось...
Но в бою мало помнить пару приемов.
Надо, чтобы тело думало за тебя.
Самое смешное, тело Тэда в том бою и впрямь думало за него.
Только непонятно, о чем.
Тэд во время схватки между бандой Пен и отрядом Странников крутился среди сражающихся без смысла и без цели, откатывался от ударов, точно мячик, но не вступал в бой. Притом и не укрывался за валунами, как трус – впрочем, неясно, осознавал он опасность или нет. Может, все ещё не верил, что смертен?.. Думал, что все умрут, а он останется? Гил не понимал, чего малец добивается. Что это за новый стиль боя. Тэдди сбивали с ног, он вставал, его сносил вихрь чужой атаки, он вновь поднимался...
Просто чудо, что его не убили ни Странники, ни свои – по ошибке.
Дуракам везет.
Когда Пенни приказала ему добить смертельно раненую Странницу – предприняла последнюю попытку пнуть младшего брата в сторону овладения "ремеслом" – Тэдди позеленел, рухнул, где стоял, и ударился головой о камни.
Гил почувствовал разницу между дамским обмороком и настоящим. Он испугался тогда, что Тэд умирает. Было похоже на то.
Всю дорогу до тогдашней штаб-квартиры Гил нес обмякшего, дрожащего Тыковку на закорках, несмотря на угрюмые взгляды Пен и насмешливое фырканье Улыбашки. Паренька знобило.
Но едва он очнулся, сестра приказала ему отстирать брызги крови с драгоценного платья.
"Оставь мальчонку, босс, у него лоб горячий, сама потрогай".
"А ты чего добиваешься, Гиллис? Чтобы он заболевал всякий раз, как ему приказ не по нутру? Нет, пускай запомнит, что в моей команде этот номер не пройдет. Ни у кого".
Гил впервые разозлился на босса. Пен спасла ему жизнь, и он свой долг знает, но другой такой упертой коровы свет не видывал. Скоро прикажет высечь море, как тот чокнутый король из римской истории*.
----
Ксеркс I действительно приказал высечь море, но к истории Древнего Рима отношения не имел. Просто Гил, учивший историю самоучкой, смешал его в одну кучу с Калигулой и Нероном.
"Да твою ж... я сам постираю эту сраную тряпку!"...
Пенни сощурилась.
"Следи за языком, Гил. То, что ты назвал "сраной тряпкой" – наша добыча. Ради добычи вся команда рискует жизнями. Ты сегодня бранишь ее непотребным словом, а завтра что? Спустишь ее в сортир?"..
Улыбашка тут же прыснул: этому только скажи "сортир", уже веселится. А ещё он любит, когда босс распекает других, лишь бы не его. И не вторую часть тандема – Неулыбу.
Неулыба молча отвернулся, отошёл к своему вещмешку, налил в стакан воду и накапал какое-то снадобье, принес Тэдди:
"Пей".
Пен грустно усмехнулась: "Если ты сейчас отравишь его, шпион, я тебе даже мстить не буду. Такой брат – что есть, что нету".
Тэд вдруг спросил Неулыбу:
"А ты правда можешь меня отравить?"
Неулыба отвёл взгляд.
"Я не делаю неоплаченную работу. Вредит репутации".
Лекарство помогло: зелёное лицо Тэдди порозовело, тусклые глаза заблестели.
Ребята понимали, что мальчику придется в любом случае стирать платье: Пен не отменяет приказов.
Он и выстирал.
Только во время стирки платье потеряло силу. Оно перестало переливаться серебром и перламутром, а стало обычной серой тряпкой.
Пен подошла к сидящему над тазом мальчику, спросила, как это понимать.
Не дожидаясь ответа, ударила брата по лицу.
Очки упали в таз с мыльной водой. У Тэда пошла носом кровь.
Гил сам не понял, как оказался между ними и следующий удар Железной Девы принял на себя. Пен била не в полную силу, а Гил никогда не ленился по утрам качать пресс.
Но все равно ему показалось, будто в живот его лягнула лошадь.
Перчатки, с которыми Пен расставалась крайне редко, превращали и без того тренированного бойца в ходячий аттракцион "Рука-убийца".
Кинь Пенни, выиграй бесплатный перелом основания черепа.
"Остынь, босс! Тэдди не мог взять и сломать артефакт!"
"Ага, по-твоему, он не сломан?!"
"Ты сама говорила, Тэд ничего не умеет! Да если б он запросто гасил любую мощную хреновину, мы бы захватили целую плоскость и не жрали бы пустую кашу на завтрак, обед и ужин!"
Пенни обдумала этот аргумент. "Тогда что произошло?"
Ей ответил Неулыба: "Да просто любовь хозяйки перестала подпитывать эту вещь. Чтобы вещи тебя любили, ты сам должен любить их. Когда вещи некому любить, они просто вещи. Платье ещё пару часов прожило по инерции, а потом утратило душу. Вот и всё".
Пенни нахмурилась.
"Дэн, а ты не мог раньше сказать, что для нас эта хламида бесполезна?"
"Я не Мастер, поэтому я не понимал природу вещи, пока не подержал ее в руках. А к тому времени Странница была мертва. Оставалось только надеяться, что нам удастся продать платье, пока оно не сдохло от тоски по хозяйке. Нам не повезло".
"Не повезло, значит. Тебе не повезло чуть больше".
Рукой в железной перчатке Пен сжала худые пальцы Неулыбы. Шпион побелел как стена, но не издал ни звука. Улыбашка коротко вякнул, ощутив боль тандема. А Неулыба молчал. Если Пен хотела, чтобы он вскрикнул от боли, она своего не добилась. Но виду не подала.
"В следующий раз, если что-то надумаешь, Дэн, подай голос вовремя. И выказывай преданность так, чтобы вся команда ее видела. Нам не нужны тихушники".
Она позвала Гила, Улыбашку и Руфуса разбирать остальные добытые в бою вещи, по сути – делить добычу. Тэд и Неулыба, по ее мнению, проштрафились и потому лишались доли в дележе.
Гил не считал это серьезным наказанием.
Улыбашка не оставит Неулыбу без куска хлеба, раз они – одно целое.
А Тэда все равно кормит Пенни. Не даёт ему на руки денег, даже мелочь на карманные расходы. Если бы он каким-то чудом добыл три мешка драгоценностей, сестра отобрала бы все. Чтоб не спустил на ерунду.
Когда Гил вернулся, Неулыба куда-то вышел, а Тэдди, нацепив перекошенные очки, мыл пол.
"Как ты, детёныш? Тебе помочь?"
Тэдди молча посмотрел на Гила.
Тот уже давно не видел в чужих глазах такого страдания.
В последний раз – в Мире Вещей, когда умер отец, а мать, сестра и брат оцепенели, точно сами боялись быть живыми, день за днём отодвигаться от мертвого во времени, бросить, предать.
И тогда Гил впервые сказал:
"Тэдди, так жить нельзя. Хочешь, сделаем ноги? Я серьёзно".
Тэд покачал головой. И вдруг заплакал. Тихо, безнадежно. Он никогда раньше не плакал. Сколько бы сестра его ни била.
Гил растерялся. Пытался успокоить Тэдди, будто совсем маленького. Даже погладил по голове.
"Ну что ты? Вот дурной. Чего изводишься? Я тебя не брошу. Сколько надо, столько и буду за тебя. Слышишь? Всегда".
Гил сказал это и понял, что не соврал.
Он и вправду будет за Тэда. Встанет между ним и боссом. Снова и снова. Хотя понятно, что при таком раскладе ему хорошего отношения от босса больше не видать.
Тэдди пробормотал вполголоса, будто боялся, что их подслушивают:
"Гил... А ты... Если бы... Если б ты думал, что один человек на самом деле всё-таки хороший, а он бы верил, что он плохой, то ты бы как поступил?"
"Дал бы ему по репе", – честно ответил Гил. – "Вдруг мозги на место встанут".
"Значит, ты тоже думаешь, как сестра, что все можно решить побоями"...
"Не сравнивай. Я мелких не бью. А твой человек – он кто?"
Тэдди будто не слышал вопроса.
"А если бы тебе показалось, что некто... такой, которого ты вроде бы всю жизнь знаешь, совершил плохой поступок? По-настоящему плохой. Но ты не уверен, что это вообще случилось. И не понимаешь, почему тебе лезет и лезет в голову... Вроде без причин... Ты бы у него спросил, сделал он это или нет?"
Гил подумал и ответил:
"Я бы не спросил. Нет смысла. Никто не вывернет перед тобой нутро, Тэдди. Если человек про свои делишки не рассказал, то и не расскажет. А на твой вопрос он соврет".
"И ты бы соврал?"
"Не знаю".
"Ты бы соврал? Если бы тебе было стыдно за свой поступок? Если бы ты раскаивался?"
Тэд смотрел на свои изгрызенные ногти.
"Ты мог бы... мог бы соврать...ну...именно поэтому?"
"Да говорю же – не знаю!"
Гил не понимал, о чем речь. Какие-то загадки, какие-то сомнения...
"Что я точно знаю – махаться с другими бандами или с Воинством веселее, чем идти в ножи на Странников, Мастеров... А то и новичков желторотых. Что нам за честь – резать этих младенцев? Кому они мешают? Пускай живут. Мир Снов большой, места всем хватит. А то – девку загасили, шкуру ободрали, будто она долбаная лиса. Зачем? Да и шкура – хлам, сам видишь. Если так дальше пойдет, я по-любому сдерну. Надоело".
Тэд вглядывался в лицо старшего товарища.
"Получается, когда я не хотел убивать Странницу, ты не подумал, что я псих? Значит, не все на свете так думают?"
"Все на свете... Вот балда".
Гил давно отвык общаться с четырнадцатилетними максималистами, для которых неприязнь двух-трёх человек – это "весь мир против меня".
Давно отвык сам таким быть.
Страшно сказать – десять лет...
"И тебе тоже не хочется, чтобы все так продолжалось, Гил?"
"Ой, не задалбывай. И не стой столбом, давай сюда швабру, я быстрее домою".
Гил принялся энергично драить пол. Странные вопросы его уже достали.
Нет, Тэдди хороший, и Гил не отказался бы от такого брата. И здесь, и в Мире Вещей.
Пальцем бы его не тронул. И так бедолага натерпелся.
Разговаривал бы с мелким по-людски, знал бы, чем тот живёт, чем увлекается, о чем душа болит.
Жаль, в Мире Вещей они не родственники. Может, у Гила получилось бы наконец стать приличным человеком – если б он отвечал за брата. Тут уж драку в кабаке не устроишь, на неделю из дома не пропадешь, не спустишь все деньги на ерунду, это понятно...
Да и в Мире Снов, если они с Тэдом и вправду сбегут, уйдут в завязку – Гилу будет ради кого держать себя в руках.
Одно с Тэдди не так: заумный слишком. Не может по-простому сказать, что его гнетет. "Если бы один человек, да если бы другой человек..." Не поймёшь его. Книги читает явно не те.
Гил вылил грязную воду в уборную, вывесил тряпку за окно. Через комнату со двора прошел Неулыба. Тэдди руку приподнял – и тут же закусил губу, ни слова не сказав, и рука повисла обломанной сухой травинкой. Неулыба исчез на кухне.
"Тэдди, ты чего?"
"А... Забыл, что хотел у него спросить".
"Тебя слишком часто бьют по голове".
"Ха-ха-ха, точно!" Тэдди рассмеялся с непонятным облегчением. "Вспомнил, я хотел узнать вот что. Он же не целитель – кто его научил делать лекарства?".
"Тот, кто научил делать яды. Это ведь одно и то же – лекарства и яды. Он сам так говорит".
"С него бы сталось...именно так и сказать". Тэд помолчал. "Но яда он мне не дал".
И добавил с непривычно-воинственными нотками в голосе:
"А наплевать. Пускай даёт, что хочет. Ему все равно – и мне все равно".
"Ты дурак?"
"Ага".
Тэд уткнулся лбом в плечо Гила, шепнул, будто сразу все свои тайны другу выкладывал:
"Бестолочь я, Гилли. Совсем-совсем".
Наверное, Гил был ещё большей бестолочью.
Как он потом ни крутил в уме этот разговор, как ни обдумывал каждую деталь, все равно ничего не понял.
– Я не вступился за него, – сказал Неулыба. – Я никогда не вступался за него перед Пенни, в отличие от тебя. Это и породило... некоторую напряженность между нами двумя.
– Потому что ты трусил?
– Потому что я не хотел быть его защитником. Осознанно. Демонстративно. Не хотел. Его. Защищать.
– Не понимаю.
– И не нужно. Главное - он понимает. И меня это вполне устраивает.
– Устраивает, говоришь? А я вот вижу, что тебя трясет.
– От снадобья, Гил. Вокруг меня всегда был переизбыток сентиментальных людей, и я научился разговаривать, как они, вполне могу их понять и даже им посочувствовать, но не путай меня с ними. Я не спасатель ничей, не спаситель, ради бога... – Неулыба закашлялся. – Это не моя роль. Хватит уже. Хватит.