Однажды Зейдену непременно надо было задержаться по служебным делам в Айяндари, главном городе провинции Раинн.
Весенние каникулы у Тара уже начались, и лорд ард Хассэл нервничал: придется отложить возвращение на день… уже и на два… на три, побери их демоны...
Тар приехал поездом, на вокзале встретил его только слуга Риндо.
Тариэн приуныл, но тут же защебетал по-прежнему.
В квартире юный лорд ард Мор сперва кинулся обнимать вешалку и нюхать плащи, потом объявил: «Нет, это глупо!», вернулся на порог квартиры и вошел заново, теперь уже чинно, как подобает почти взрослому вассалу клана Хассэл.
Риндо смотрел – и не комментировал.
Тариэн заново обживал квартиру. В нетерпеливом ожидании Зейдена он зачем-то затеял большую уборку и все делал сам, не давая Риндо помочь даже в мелочах.
Тариэн прятал от Риндо то швабру, то тряпку, чуть не опрокинул ведро с грязной водой.
Вымыв полы во всей квартире, Тар привязал к ногам две щетки – он видел что-то подобное в кинофильме «Мой неизвестный друг» – и начал натирать паркет, дурачась и распевая:
«Весна пришла, и нету мне спасения в природе –
Горю я в сладостном огне, как литий в кислороде…».
Закончив работу, юный полотерчитать дальше стал кататься на щетках, будто на коньках. Упал, попробовал встать, загребая по натертому паркету длинными ногами с привязанными щетками.
Риндо протянул ему конец своей трости, усмехнулся:
– Слишком уж вы расстарались, молодой господин. Песочком бы присыпать. А то я и сам навернусь, ноги-то у меня уж не те…
Чтобы Риндо и в самом деле не упал, Тариэн спустил с антресолей и расстелил ковровые дорожки.
– Красные ковровые дорожки! – восхищался он. – Еще бы цветы и фанфары! Риндо, у вас нигде не завалялись фанфары?
– Молодой господин, лорд звонил и сказал, что сегодня точно не сможет приехать…
Тар забрел в кабинет Зейдена. На столе лежала расчехленная бентана. Тар наклонился к ней и сказал в гулкую розетку:
– И так прошло десять лет…
А тронуть струны не решился. Он знал, что музыканты нередко ревнуют свою бентану, точно женщину. Тариэн понятия не имел, сильно ли лорд Хассэл ревнует своих женщин. Ведь бывают же у него, наверное, какие-то женщины.
Лорд Хассэл обходил деликатным молчанием все, что могло касаться личной жизни – и своей, и Тара (на случай, если у Тара она когда-нибудь появится). Не шутил, что Тариэн учится «в цветнике» и может заранее приглядеть себе невесту (банальная шутка, которую каждый второй взрослый считал своим долгом произнести; Тар уже тихонько рычал). Услышав о «смешанной» школе, одни взрослые ужасались, а другие изощрялись в остроумии – деточка, мол, что за сны тебе снятся после гимнастики среди юных нимф? Брр. Не надо приписывать Тару собственные извращенные фантазии. Кстати, «юные нимфы» уроки гимнастики посещают отдельно.
С лордом у Тара была безмолвная договоренность: никаких неудобных вопросов и нескромных шуток. Тар ценил уважительное отношение сюзерена.
И платил ему тем же, хотя иногда вопросы так и рвались с языка.
Риндо приготовил «молодому господину» чай на гьетэйкский манер.
Тариэн болтал, не закрывая рта, и все время забывал есть и пить.
Зато Риндо узнал, что на территории школы выкопали пруд, и летом там фонтан, а зимой – каток, и Тар научился кататься. Самое главное – не споткнуться об ту пимпу, которая струйная насадка, из которой летом фонтан. Тар упал ровно сорок два раза. Хотя Ильруэ ард Пииру говорит, что сорок восемь. Жуткая особа. Младшего брата мучает и не дает ему ни с кем дружить. Тара она ненавидит, потому что он выиграл соревнования по бегу с препятствиями, а ее брат – нет. Бедняга свалился с бревна в грязь. Тар улыбнулся Ильруэ: «В другой раз вашей семье повезет!» А та прошипела: «У кого есть семья, тому и так повезло, а у кого нет семьи, тому после смерти и благовония не пожертвуют – что есть такой человек, что нет, все едино».
Но это неправда. Во-первых, у Тара были папа и мама. А во-вторых, лорд Хассэл, наверное, тоже немножко семья…
– Риндо, а он вам никогда не говорил, что он об этом думает? Ну, что он думает обо мне?
– Нет, господин.
Тар вымыл окна, рискуя жизнью, и тут же пошел дождь.
Тогда мальчик попросил у соседей стремянку и, сметая паутину с потолка и стен, смахнул нечаянно и картину, пейзаж Ниверьена, к счастью, в незастекленной раме.
Зейден вырвался домой буквально в последний день каникул.
Ночь провел в поезде, и в полседьмого утра был дома.
Он решил не звонить в дверь, никого не будить.
А будить и не понадобилось.
Тар был с шести утра на ногах, увидел лорда Хассэла еще из окна, выскочил на лестницу, съехал по перилам и едва-едва успел спрыгнуть, дабы не врезаться в сюзерена.
– Здравствуйте, мой лорд!
– Здравствуй, чудище! Моя квартира цела?
– Пока – да.
Тар вылетел из квартиры как был – в пижаме. Да еще, пока ехал по перилам, потерял одну тапочку.
Тар протянул сюзерену руку, Зейд крепко пожал худую ладошку.
– Ты хоть выспался?
– Да, мой лорд! Я все могу! Чай приготовить, завтрак… Чемодан… – Он протянул руку за чемоданом сюзерена.
Зейден не выдержал:
– И как ты собрался готовить чемодан?!
Левой рукой он покрепче сжал ручку чемодана, а правой – подхватил Тара и потащил в квартиру, зажав подмышкой, точно живой багаж.
– Вя-а! Мой лорд! Не надо меня сдавливать!
– Не пищи, а то соседи подумают черт знает что.
Тем временем проснулся Риндо. Слуга многое повидал, поэтому живая скульптура в духе «Все свое ношу с собой» не слишком его удивила.
– С возвращением, керьен. Лучше не сходите с ковровых дорожек. Молодой господин очень уж хорошо прибрался к вашему приезду.
«Молодой господин», перекинутый через руку лорда Хассэла, точно полотенце, откликнулся:
– Туруруру! Это были фанфары.
Зейден рассмеялся.
– Вот я и дома…
Тар, выпущенный на волю, побежал за тапочкой.