Читаю Карен Хорни, "Невроз и личностный рост".

Очень многое - точно обо мне и некоторых моих персонажах.
Базальная тревога - вообще настолько мое, что даже грустно.

"Дети могут быть окружены взрослыми подавляющими, гиперопекающими, запугивающими, раздражительными, сверхпедантичными, потакающими, неустойчивыми, придирчивыми, безразличными, имеющими любимчиков в ущерб другим детям и т. д. И дело не в каком-то одном качестве – очевидно, что целый набор неблагоприятных факторов препятствует росту ребенка.
В результате у ребенка развивается не чувство принадлежности, не чувство «мы», а острое ощущение уязвимости и мрачные предчувствия, для определения которых я использую термин базальная тревога. Ребенку кажется, что длинная цитатаон совершенно одинок и беспомощен в мире, где все может представлять угрозу. Мощное давление базальной тревоги не позволяет ему относиться к другим людям так, как он их чувствует, и заставляет искать иные пути взаимодействия с ними. Он вынужден бессознательно вести себя с людьми так, чтобы это не возбуждало (или не повышало), а смягчало его базальную тревогу. Особые установки, проистекающие из подобной бессознательной стратегической необходимости, определяются как темпераментом ребенка, так и характером его окружения. Скажем, он изо всех сил может пытаться быть на одной волне с самой сильной личностью из своего окружения, либо, повинуясь духу бунтарства, восстать против своего окружения, либо захлопнуть перед другими двери своей внутренней жизни и спрятаться от них эмоционально. Проще говоря, это означает, что он может идти к людям, против людей или стремиться от них.
В здоровых человеческих отношениях эти пути не исключают друг друга. Способность принимать и дарить привязанность (открыть для нее свое сердце или не идти на поводу у чувств), способность бороться и способность находиться в одиночестве – все эти способности дополняют друг друга и являются залогом хороших отношений с людьми. Но если у ребенка базальная тревога выбивает твердую почву из-под ног, все эти три пути доходят до крайности и становятся жесткими, ригидными. Привязанность, например, переходит в цепляние, уступчивость – в угодливость и вечные компромиссы. Точно так же он бросается в бой (или использует любую возможность бегства) без всякой связи с тем, что он на самом деле испытывает и безотносительно того, уместна ли его установка в конкретной ситуации. Степень его слепоты и бескомпромиссности установок прямо пропорциональна интенсивности таящейся в нем базальной тревоги.
Поскольку при таких условиях ребенок чувствует потребность идти не в одном из указанных направлений, а во всех сразу, по отношению к людям у него развиваются фундаментально противоречащие друг другу установки. Три направления движения (к людям, против людей и прочь от них) образуют конфликт – его базальный конфликт с другими. Со временем ребенок пытается решить его, приняв для себя основное направление, то есть делая одну из установок (на уступчивость, на сопротивление или на отстранение) своей главной установкой".

Моя базальная тревога представляет собой иррациональный страх, что из-за моих действий, мыслей или слов мои близкие могут погибнуть.
Точно так же из-за моего бездействия им тоже грозит опасность (например, я не хочу выходить из дома, я хочу спать, но если я не поеду встречать близкого человека на вокзал, то он будет добираться один ночью и может погибнуть без меня...).

читать дальшеЭтот страх привила мне в детстве семья и тщательно его культивировала, поскольку только напоминанием о возможной смерти близких можно было оторвать мою ленивую задницу от дивана (или, наоборот, заставить меня прекратить шалости и крик). Одним словом, это был единственный способ управлять мной, а других не было. Совесть у меня развита очень слабо (мои обычные мысли: "ладно, ты огорчишься, если я это сделаю, но ведь не умрешь! все равно сделаю!"). Подчиняться я не люблю, наказания заставляют меня только идти наперекор. Больше всего я боюсь смерти. И домашние, чуть что, принимались намекать мне, что я сведу их в могилу. Это сразу действовало. И очень сильно травмировало. Очень.
Действовало это и в дальнейшем. Например, мама собирается на море и зовет меня с собой. Мой ответ: "Я не хочу выходить из дома, но боюсь, что ты утонешь без меня. Ты обещаешь не заплывать за буйки?". И мама говорит: "Ну так пойдем со мной". То есть это значит: "Я совершенно не против, что ты одержим страхом, если в результате мы все-таки идем на море вместе, как я хотела". В нормальной ситуации человек ответил бы: "Не волнуйся, на пляже много людей, и я сама буду осторожна. Оставайся дома".

Если подсчитать все мои действия, совершенные из страха потерять близких, это будет
примерно
6970 "ладно, хорошо, проехали" (потому что во время ссор начинается что-то вроде "ты меня просто убиваешь", и по-настоящему выяснить отношения я уже не могу, даже если этот разговор необходим и назрел очень давно),
2467 "сейчас подбегу и встречу тебя" (плевать, что мне неудобно - я за тебя боюсь!),
45 поездок на кладбище (уже года два как отказался наотрез, но пока мама навещает бабушкину могилу, звоню каждые пять минут и дрожу),
368 походов на море (смейтесь, но я правда не люблю ходить на пляж, там же куча народу, много полупьяных и матерящихся, или обсуждающих негатив, и еще полно орущих голых детей).
Цифры придуманы в шутку, но где-то примерно так и есть.

Страх подтачивает мои силы или даже вызывает настоящие панические атаки.
Это кошмар, товарищи.

Я мечтаю, чтобы мои близкие говорили мне: "Я могу позаботиться о себе самостоятельно. Я обещаю взять ответственность за свою жизнь на себя. Если ты не встретишь меня, я не пойду через ночь с тяжелыми сумками, а вызову такси. Если ты озвучишь какие-то неприятные истины или задашь неудобные вопросы, я переживу это, потому что знаю: на самом деле ты любишь меня и просто пытаешься работать над отношениями, решать проблемы. Я никогда не подвергну себя опасности только ради того, чтобы что-то тебе доказать. Я ценю и себя, и свою жизнь, и тебя, и наши отношения".