Кто скребется в стекло, ветка? Нет, не ветка и не град, это стрекочет маленькая разноцветная вертушка. Бродяга снова ночует под чужой крышей. Бродяга не спит.
Сколько людей записывают свои повседневные дела, свои быстрые мысли, ведя свой клочок Летописи Этого Века? Этот человек устал, этот - еще нет. Этот любит, и все его записи - горсти ярмарочно-сладкого счастья, что он разбрасывает, не глядя; знакомым и незнакомым раздаривает. А вот кто-то перестал отвечать на письма. Однажды Бродяга добавил в друзья мертвого человека. Страницы дневника - не листья, они не вянут и не сворачиваются в сухие сонные свитки, и не ждут под снегом весны. Они почти вечны. Если их не перестают читать.
Где фарс, где - отрывок подлинной жизни, не успевший спрятаться за фарсом?
Что в конечном счете имеет значение, а что - нет? Кто будет вести конечный счет - счет нашим дням, нашей искренней и выстраданной лжи, нашей приукрашенной правде?
Будь милосерд к болтовне Твоих детей. Они просто не хотят ложиться спать, тушить свет, вот и говорят обо всем, что в голову приходит... И держатся за руки. Держатся за руки под одеялом.
Бродяга не спит. Он слушает, как под ветром тихонько шуршит вертушка - семь цветков на тонком обруче... Семь рукотворных цветков..

Аттали, я баклан, я некомпьютерный человек, прости!
С днем Рожденья, хоть и запоздало...
Оставайся таким же мудрым и светлым, Нии-сан! Таким же теплым и пушистым! Найди свой путь и тех, кто пойдет по нему с тобой вместе!
Ксо, это все так банально...
Будь счастлив, Нии-сан!

Мой персонаж (неканонический)

Фурукава Саэ
14 лет
COLOURLESS
Роль в команде: Боец
Волосы: черные, прямые, до середины бедер, свои
Руки: давно уже не грызет ногти, но руки - в мозолях, царапинах и иногда в цыпках - все равно не вызывают желания их целовать
Одежда: носит все, предпочитает темные ахроматические цвета (серый и черный). Не умеет и не желает «хорошо одеваться». Если одежда старая и грязная – ну и фиг. Рваные штаны предпочитает юбке, и «лучше вообще без трусов, чем в кружавчиках сюси-пуси».
Украшения: в отличие от «стадных» неформалов, не признает цацек. Одно кольцо — в виде венка из колючей проволоки.
Обувь: грязные гриндера. И на учебу в них же. К школьной форме-матросочке.
«Не нравится? Могу разуться. Заодно затолкать вам гриндер в глотку вместе со шнурками. Не влезает? Могу расширить исходное отверстие, где-то ножик завалялся...».
Сны: утверждает, что спит как сурок и снов не видит
Музыка: Бетховен, Вагнер, иногда Бах, католическая церковная музыка, редко – один из вальсов Годара. Не любит ни рок, ни панк, ни хэви, что мало соответствует ее внешности. Музыка – святое. Когда Саэ лежит на полу, на татами, и слушает музыку, попробуйте вырубить колонки – живым не уйдете, и это не гипербола.
Слова:
1)на словах груба, и часто; на деле жестока, но редко (по необходимости, или если сильно разозлили, а сдерживаться здесь и сейчас не принципиально)
2)не верит словам других, и ей самой честное слово – не указ (только данное самой себе, молча, в сердце)
3)«слова когда-то были мелодией, а мы из них сделали попсовую липкую хрень»
4)пишет песни без слов
5)читает книги; основные темы – философия, психология, мировая история, история религии; книгу воспринимает как инструмент, «костыль»; тренируется ходить без костылей
Напарник-Жертва: Милая девочка Соорики Мироко (Ми-чан), по паспорту старше Саэ, по самоощущению — младше. Единственная, кто дорог по-настоящему, хотя сама Мироко об этом вряд ли знает.
Отец: Амагаши, в прошлом знаменитый рок-музыкант, соло-гитарист и лидер группы The Unholy Child, пик популярности которой пришелся на начало девяностых. «Анхолики» играли по-настоящему тяжелую музыку – нечто среднее между просто джай-блэком и джай-дэтом, выступали в невообразимых костюмах. На руках Дэза, вокалиста-гроулера, были стальные, по-настоящему острые когти, которыми он нежно царапал басиста и время от времени прямо на сцене резал себе вены. Кончил этот бледный мортальный юноша (вокалист) тем, что закинулся под завязку и повесился в гостиничном номере, для верности в очередной раз пустив кровь из покалеченных лапок и оставив невнятную записку, мол, он один пел не ради гнусных вонючих денег, а во всем случившемся виноват Амагаши и его жажда наживы. Скандал был еще тот – записка налицо, труп налицо, за доведение Дэза до самоубийства Амагаши вообще статья светит. И плевать, что юноша был псих уже давно и непоправимо. Фанатки плачут... Лааапочкаааа... В довершение картины маслом ударник оказался извращенцем, его посадили за растление малолетних. Амагаши понял одно: группа накрылась из-за двух придурков. Доказав формально свою невиновность в самоубийстве вокалиста, Амагаши безуспешно сколачивает новую группу. И новую. И новую. Но момент упущен: «анхоликов» сменили более молодые и наглые.
Мать: в юности – безбашенная фанатка «анхоликов», гражданская жена Амагаши; в зрелости – жена преуспевающего бизнесмена, мать троих детей. Довольно лицемерна по натуре. Ненавидит Амагаши.
Печальные тайны: есть.