Живем потихоньку.

Ремонт каким-то чудом закончили, но постоянные ливни не дают ходить в горы. В прошлом году в пору таких же ливней и гроз мне приснились Вэй Ин и Лань Чжань. Под грохот дождя по металлическому навесу. Под звуки мокнущего сада. Словно это было не год, а неделю назад. Светлый, хороший был сон.

Еще про китайцев: советую к прослушиванию советскую аудиопостановку китайской пьесы "Пролитая чаша", она же "Западный флигель". Слушать тут: www.staroeradio.ru/audio/36989
Читают все просто великолепно! Особенно трогательно звучит в устах Хун-нян: "Студент Чжан, фамилия Гун, для друзей Цзюньчжуй, двадцать три года!" Это стало нашим домашним мемом.

Кстати, в моей любимой повести Анны Коростелевой "Цветы корицы, аромат сливы" ставят именно эту пьесу, только осовремененную.

"И совсем уже в ночь по выходным Сюэли являлся на сцене в виде студента Чжана - для репетиции капустника.
- Ах, меня от прекрасной Ин-Ин отделяет стена!
Я геолог-стажёр, с факультета глобальных процессов она.
И как камень в пучине лазурного моря,
На чужбине подушка моя холодна.
(...)
Сочиняли все эти тексты вместе, потом читать дальшеобщую правку делал приходивший уже к отбою измотанный Ди. У него был почти совершенный русский. Когда другие студенты спрашивали его, откуда, он непринужденно сообщал, что несколько лет у него была русская рабыня. На самом же деле он просто учился семь лет как проклятый, как говорится, "подвязывая волосы к потолочной балке", не вылезая из-под горы словарей.
Он не переодевался для репетиций - не было сил. Иногда наспех, очень условно, делал грим, иногда брал в руку веер.

- Он мотив своей песни меняет слегка,
Он вплетает в игру стрекотанье сверчка,
Его цинь не смолкает до светлой зари,
Всё блуждает по струнам рука.
Кто играть так способен на струнах витых,
Тот, должно быть, прекрасней даосских святых,
И невольно забыв воспитанье своё,
Я росой замочила наряд,
Растрепалась причёска, и щёки горят...

- ...И надеть позабыла белье, - растерянно сказал Ди. - Где мой текст? Что там на самом деле?
Однажды его узрел в этом виде историк Лёша, который зашел отдать Сюэли ксерокопию.
- А... этот твой приятель, он случайно... не того? - обалдело спросил Лёша.
- Нет, - мотнул головой Сюэли. - Он бисексуален, но ведёт монашеский образ жизни".