– Ну и брат у тебя, – сказал Нуру. – Сам бы не отказался от такого.
– Вполне приличный брат, – согласился Флайрэ. – Правда, строит из себя умника. Почти как ты.
– Что, по мне так заметно?
– Невооруженным глазом.
– Ну, есть немного. А старший Лис вроде не важничает.
– Он не важничает. Он вредничает. «Флайрэ, куда пошел? А уроки доделал? А ну сел на место! Флайрэ, не грызи леденцы, зубы сломаешь!» Тоже мне, большой брат. Без меня он был бы как все нормальные люди: и конфеты грыз бы, и по заборам лазал, и про домашнее задание забывал бы. А теперь он вечно передо мной нос задирает.
– Отвечает за тебя.
– Подумаешь! Я сам за себя отвечаю. И мама за меня отвечает, и папа.
– У взрослых вечно свои дела. Ну и вообще... – Нуру задумался о чем-то своем. – Они тебя не видят в упор. Понимаешь? Сохрани Семистрельный, попадешь в беду – начнут ахать, причитать, за уши тебя драть. «Горе ты мое, наказание божеское, что мне с тобой делать?» А я не знаю, что со мной делать. Это здорово, что у тебя есть Рэн. Он тебя понимает. Всегда выручит. И не выдаст никому. А взрослые что, они понятия не имеют, как ты живешь, пока на тебя не нажалуется кто-нибудь…
Флайрэ задумался. На него обычно не жаловались. Он был относительно приличным ребенком. А еще у него был Рэн. Если бы Флайрэ задумал какую-нибудь самоубийственную каверзу, Рэн бы поймал его на полпути.
– Если Тара нам оставят, он и Тара возьмет под крыло. Будет с нами уроки учить, тетради проверять, отметки…
– А почему он тебе сказал: «Флайрэ – он Флайрэ и есть»?
– Потому что
читать дальшеменя пришлось долго ждать.
– И что?
– Понимаешь, перед тем, как я родился, умер мой дед. Мама плакала по нему сутками. Но потом, конечно, решила жить дальше. И мне дала имя в знак того, что рассвет не за горами. «Флайрэль» можно прочесть как «долгожданный рассвет». Ну а Флайрэ – просто «долгожданный». Никто же не знал, чем дело обернется. А я, только научился ходить, начал везде опаздывать! Имя обязывает!
– А я не представляю себе, как можно опаздывать, – весело сказал Нуру. – У меня пружинки в пятках. Все время прибегаю раньше, чем нужно. И не знаю, куда себя деть, пока не начнется, ну, то, ради чего я прибежал. Однажды только опаздывал в школу. Зимой. С утра темень, храмовый колокол бьет, я насчитал семь ударов, вскочил, собрался наскоро и бегом на уроки. Чуть не получил по уху от сторожа. Он думал – вор лезет.
– Ты что, спросонья в выходной день пришел?
– Не-а. В будний. Только в три часа ночи. Ночью было Разделение Сэйлэ, вот и звонили семь раз ко всенощной… А я забыл про Разделение… Потом проспал весь первый урок. Хорошо, меня книгами прикрыли. И шепчутся, слышу: «Тихо, тихо… Нуру спит… Не выдавайте…» А следующий урок – литература, я на ней всеобщая палочка-выручалочка. «Нуру, проснись! Нуру, ты дочитал «Белое на золотом»? Пересказать сможешь?» «Ага. Все умерли». «Нуру!!!» «И я тоже умер». Тут учитель входит. Спрашивает одного бедолагу, а тот, будто кролик перед удавом: «Белое на золотом… Бе-бе-белое на золотом…» Заклинило. Я встаю, точно из гроба: «Можно, я?». «Нет, нельзя, Астэ, я знаю, что ты читал, не мешай». А я ему: «Учитель, может, я один и осилил этот дурацкий роман! И посмотрите на меня теперь! Видите, до чего литература доводит человека? Ночами над книгами сижу, умыться-причесаться некогда… Неужели «Белое на золотом» стоит таких мучений?» Класс грохнул. Мне светил ноль за поведение, но учитель был добрый. И так понимал, что я на других уроках нахватаю единиц и нулей…
– За поведение?
– Ага. Я на заднем ряду учил народ в «надувашки» играть, – беспечно ответил Нуру. – Ты умеешь «надувашки» складывать? Я тебя научу. Это просто. Мы на них столько бумаги извели. Сидим-сидим и вдруг БАХ! Весело было.
Флайрэ хотел было принести бумагу для «надувашек», но не принес. Он сразу полюбил Нуру – как человека и друга, но не как источник «БАХ!». Флайрэ боялся громких звуков.
– А какая вообще школа была? Ничего?
– Так… Ребята хорошие. Но были и не очень. Сочинения нравилось писать. Еще – соревнования. Бегать там, прыгать. За честь класса, за честь школы… А остальное – тоска зеленая.
– Так ты от скуки бросил школу?
– От скуки. Ага.
Нуру помолчал. Флайрэ молчал тоже.
– Затыркали уже – отчего да почему. Ну, надоело. Взял и бросил.
Флайрэ слушал внимательно. Он не верил, что разговор окончен.
Нуру, наконец, заговорил:
– Если бы на всю школу растрезвонили, что ты украл кошелек у попечителя, ты бы тоже ушел.
– Наверное, – осторожно ответил Флайрэ. – Ушел бы. Особенно если я его не крал.
– А ты откуда знаешь?
– Что?
– Что я не крал.
– Нуру, ты не можешь украсть много денег. Если бы мог, не таскал бы с кухни сахар!
– Ха-ха-ха! Что верно, то верно! – нисколько не обиделся Нуру. – Я крал раньше. Книжку упер. Из библиотеки. Мог бы записаться, как все. Но не люблю, когда на меня карточку заводят и следят, чего я там читаю. Еще таскал еду всякую – там яблоко, там тефтельку. Я постоянно есть хочу. Но кошелек я не брал. А нашли его у меня в парте. Пустой, без денег. Я говорю: докажите. У вас хоть что-то, кроме кошелька подброшенного, на меня есть? Мне всыпали, сам директор и всыпал. Потом говорит: напиши на табличке «Я дерзкий лжец и вор», и будешь с табличкой на груди три дня ходить. Для твоего же блага. А я говорю: хоть режьте, не буду ничего писать. Я, говорю, не брал ваш тухлый кошелек, не дерзил и не врал. Если б я сознался, тогда бы соврал. Меня снова взгрели. А я уперся и не пишу. Нажаловались отцу. А ему что, ему плевать. Говорит: если он у вас вором заделался, так секите его, пока не исправится. Ну и деньги они с него не стрясли. Он на себя денег не жалеет, а как другой кто начнет просить или требовать – рогом упрется, ни монетки лишней не даст. Твердит: может, в том кошельке два гроша было, а не пять сорейнов, с чего я вам верить должен. Настучали тогда тетке. Шум-дым был на весь квартал. Ну, я из школы ушел, неделю домой носа не казал, пока тетушке не надоело кипеть. Работу нашел. Так и живу с тех пор. На вольных хлебах.
– А отец что?
– Да рад-радехонек, что я с его шеи слез. А то ему вечно приходилось штрафы платить. Ну, знаешь, бывает, ракета от фейерверка сама взлетит и унесет с веревки соседское белье. А соседская собака лежит в стельку пьяная. Будто я виноват, что она пиво любит… Отец уже не знал, как меня сбыть с рук.
– А кто украл кошелек?
– Понятия не имею. Я все ждал, кто из наших резко разбогатеет. Боялся, что кто-то из друзей. Ну, сам понимаешь. Но никто не проявился. По-моему, оно и к лучшему.
– Их было несколько, – сказал Флайрэ. – Круговая порука. Деньги поделили между собой. Поэтому никто не разбогател. И поэтому их никто не выдал. Не захотели связываться с бандой.
– С чего ты все это взял? Придумал?
– Конечно. Я целыми днями детективы читаю. Могу почти сразу сказать, кто убийца.
– И что, угадываешь?
– Не всегда. Бывает, мои версии лучше, чем у автора.
– Ну ты даешь, ребенок… А знаешь, насчет нашего класса ты мог и угадать. Неплохая версия. Только непонятно, зачем рисковать, если каждому достанутся гроши.
– Испытание. Проверка на вшивость. Они только-только сбились в банду, иначе ты бы про них слышал. Или они сами решили, или их вожак настропалил, но суть одна. Украсть, подставить товарища, нарочно замараться грязью по самые уши. Грязью ради грязи. И чтоб никому не стало стыдно. Если один дрогнет, ему сразу: «Слабак! Трус!». Смысл в том, чтобы стать выше совести. После этого можно делать что угодно. Такая у меня версия. Что скажешь?
– Как-то оно слишком жутенько, Флайрэ. Давай это был самый обычный вор. На все деньги купил пряников, конфет. И все сожрал один. Тайком. Неделю жрал. Зубы испортил напрочь!
Нуру первым рассмеялся, не выдержал и Флайрэ.
Но у Флайрэ осталось ощущение, что он угадал – и что Нуру понял это не хуже него самого. Просто его своевольная, солнечная натура не терпела погружений во тьму. Блужданий по оборотной стороне души. Нуру прекрасно знал о ней, но чего не любил, так это задерживаться там надолго.