Откуда люди знают, кто они такие и где их место?

Почему люди обычно не забывают себя, попадая в другие обстоятельства, другие места, общаясь с разными людьми?
Лично я, попадая в чужую среду,
чувствую
либо полное отторжение,
либо полное слияние,
либо несбыточное желание этого самого слияния.
"Как было бы хорошо вписаться сюда".

Часто жалею, что не могу полностью в иной среде раствориться.
За пару дней обзавестись местным акцентом.
Познакомиться с водителем автобуса и заучить расписание, чесать всех местных котов и псов, улыбаться и никого не разуверять, когда меня принимают за другого человека (а вдруг я и есть другой человек?), узнать часы работы местных рынков и свести знакомство с продавцами, и притворно отнекиваться, когда они кладут в пакет на одну-две ягодки больше - "кушай-кушай!", и совершенно искренне говорить: "Да я всегда здесь живу. Не всегда? Ну, очень давно. Аж две недели. Это уже моя вторая родина".

Наверное, из-за строжайшего внутреннего запрета менять увлечения, чувства и людей
всё заложенное во мне непостоянство годами рвалось менять места.
Менять среду.
Хоть что-то же менять надо.
Для меня стало неприятным сюрпризом, что часто, меняя места, поневоле меняешь и людей. Хотя не желаешь этого.
Раньше мне не приходило в голову, почему кого-то волнует мой отъезд.
Да и сейчас это сложно осознать.
"Значит, уезжаешь?"
И в этот вопрос вкладываются непонятные мне горькие чувства.
Я в замешательстве.
"Ну да, уезжаю. И что? Это же бытовая мелочь. Какая разница, кто из нас где физически находится? Между нами ничего не изменится. Если, конечно, ты не захочешь - изменить".
Но человек явно не слышит меня. Или не верит. В мою верность.
А я не могу поставить себя на место человека.
И если человек после моего отъезда охладевает ко мне, злится, ищет замену - я этого не понимаю и воспринимаю как неожиданное и горькое предательство. Так так? За что? Ведь я-то замену не ищу, в моей душе был и оставался только этот человек, и физически других связей не было. Даже поцелуев ни с кем другим не было. В чем проблема?
Ну живу я далеко, ну пишу не каждый день, так пиши ты мне чаще. Мне будет приятно. Ведь если я не пишу, значит, нет сил придумать письмо. А твои письма вдохнут в меня силы. Хочешь увидеть - приезжай. Хочешь всегда быть рядом - будь. Можешь вообще забрать меня к себе. Можно. Я же не кусаюсь. Всё можно.
Но если я внезапно внутренне почувствую, что мне надо переместиться в другое место на месяц-полгода-год, я так и сделаю. С тобой или без тебя. Как решишь. Не хочешь ехать со мной - оставайся, мне будет приятно скучать и ждать писем, и получать - приятно, и отвечать, и видеозвонки хочу - правда, я по видео ничего умного сказать не могу и только дурачусь, но это тоже любовь. Будто внутри меня горящая свеча, меньше костра, зато теплая. Смысл моих поступков будет заключаться в моих чувствах к тебе, я попробую смотреть на пейзажи и людей твоими глазами - интересно, получится ли? Если получится хоть на миг, это станет счастьем, озарением. И да, для меня это вообще не расставание. И тем более не повод рвать связи навсегда. Я же вернусь. Я всегда возвращаюсь.
Другое дело, если человек в беде.
Любого масштаба.
Главное - ощущает боль/страх/потерянность/отчаяние.
Я беду меряю чувствами попавшего в беду, а не фактами. Кому потерять палец - ничего, бывает, лишь бы не гангрена, а кому переезд - трагедия, "я больше никогда не увижу изнутри дом, где родился, моя жизнь переломилась пополам на до и после". (Я отношусь скорее к последним).
Что бы ни было, никуда не уеду, естественно, буду рядом, пока чужая беда не пройдёт.
Как бы ни звало меня то самое "необъяснимое чувство своего пути". Буду страдать и просить его: "потерпи ещё немного".
Ведь в беде покинуть близкого - и вправду повод для обиды и разрыва.
Такое даже я понимаю.

Вот так всё сложно.

А ещё есть горько-сладкая память детства, как здорово было ночевать у знакомых. Там, где не было деда.
Меня накрывала горячая невзаимная любовь к любому дому, где не было деда. Мирный опрятный дом.
Особые нежные вкусные запахи. Особая деликатная атмосфера.
Другой темп жизни.
Более медленный.
В этом доме никого не вытащат в два часа ночи из постели, потому что опять происходит хрень. (Спросонья ничего не понятно, но ты уже одеваешься, тк одно знаешь чётко: не оденешься - будешь встречать хрень как есть, в пижаме пойдешь на улицу, или там, милиции калитку открывать).
В этом доме никто не будет вынужден прервать ужин, бросить недоеденную еду и бежать.
До сих пор обожаю жить медленно, это мой идеал.
В моем восприятии спешит жертва, убегающая от хищника. Дёргается. Тело в напряжении. Успеть, успеть. Спешит тот, кто загнан. Тот, кого затравили. Тот, кто себе не принадлежит.
А признак безопасности и свободы - любую мелочь раздолбайски делать по два часа, тело расслаблено, движения неспешные, захотел - отвлёкся, потянулся, захотел - вернулся к работе.
Дом. Чужой дом всегда казался мне местом, где никто не спешит и не нервничает, ведь мы видели чужие дома только по вечерам, в самое лучшее "семейное" время.
Несбыточное счастье. Неспешные беседы ни о чём, без напряжения, без ожидания подвоха. Вечера без агрессии и насилия. Дети, беззаботно играющие в денди (они мне казались какими-то избранными небожителями: что, правда так можно?). Чай. Бутерброды с сыром (роскошь). Печенье в старинной советской хрустальной вазочке. Белые китайские клеенчатые салфеточки на всех поверхностях, фальшиво-кружевные, такие красивые тогда, такие смешные теперь. Собрание сочинений Дюма (издание тоже советское, в свое время, наверное, сокровище) заполняет весь шкаф.
Мне хотелось плакать и скулить: "Оставьте меня здесь, вторым или третьим ребенком, я приспособлюсь, вы даже не заметите, что я чужой человек!"
Но, помимо того, что это нереально...даже будь это реально, они же не взяли бы к себе нас двоих. Не взяли бы мою маму к себе сестрой. Так не бывает. Оставить маму совсем одну, на растерзание деду - ясное дело, я так не сделаю даже в мыслях, она мне дороже Дюма, сыра, денди и много чего ещё.
И до сих пор во мне живёт осознание, что моя сила в этом. Не слабость, а именно сила. В том, что я - человек, который не бросает близких в беде. Нет, не "связан, не может уйти". А принимает решение не бросать. И не хочет в комфорт за счёт того, что весь дискомфорт достанется близкому человеку. Даже если реальной помощи от меня мало, всё равно какая-то есть. Плюс моё решение что-то значит для мира.
Такое вот прошлое.

Мы всегда не любили возвращаться из отпуска.
Домой.
В будни.
В привычное.
В место, где о нас не заботятся.
И где мы должны на каждом шагу проявлять ответственность, будь она неладна.
(Ну, например, круто же, когда о тебе заботится персонал гостиницы. И ты не в ответе, если на стене в номере трещинка. Тебе не надо делать ремонт, ты только для виду возмущаешься, почему другие люди не замазали трещинку. Те, кто за это отвечает. И идёшь в бассейн. И в душ. А потом твоё полотенце простирает и высушит кто-то, а не ты. Некоторые только ради этого чувства и едут отдыхать).

А недавно пожили три дня у друзей семьи в шикарном доме.
И с таким нетерпением и наслаждением вернулись К СЕБЕ.
К нашим книгам, к нашим котам.
И даже к ремонту.
Это было новое чувство, новый опыт.
"Вот место, которое я сейчас для себя выбираю. Я действительно выбираю именно его. И я здесь живу".