Мысли

[inerind]

Почему любому относительно здоровому (психически) человеку становится страшно, когда его поведение доходит до некоей черты?
Я не имею в виду страх наказания.
Возможно, никто так и не узнает, что виноват именно ты. Или наказание уже произошло. Или тебя не захотели или не смогли покарать.
Я имею в виду непонятный нерассуждающий ужас.
У меня это чувство выражено так:
холод в животе,
ощущение, будто падаешь в пустоту,
ночные кошмары, где в роли злодея выступаю я сам и именно это страшно,
желание безотчетно царапать себя, выцарапать собственную душу из тела (сказано коряво, но сам это испытывал),
желание молчать вообще (уйти в подполье) или молчать именно об этой ситуации (час, день, неделю, месяц, пока не отпустит).

Задумался о том, что в том же "Преступлении и наказании" переживания человека, который переступил черту, описаны совсем иначе. Главное - Раскольникова мучает желание рассказать о преступлении, хотя он понимает, что этого делать нельзя. Рационально - он не должен рассказывать, иррационально - он хочет рассказать. ХОЧЕТ.
Хочет разделить свое бремя с окружающими и принять от них любую реакцию, любое наказание, лишь бы снова стать одним из них.
А я не понимаю этого.
Иногда даже рационально осознаю, что моя вина не настолько страшна, а люди рядом очень любят меня, они мне ничего не сделают, меня простят, а может, мне помогут.
Но иррационально - не могу говорить. Будто горло сдавливает. Задыхаюсь, заикаюсь - и говорю о другом.
А уж если нет уверенности, что люди отнесутся ко мне с пониманием,
тогда точно промолчу.
Самое ужасное - чем сильнее меня захватывает вина, тем меньше вероятность, что я извинюсь.
Буду себя грызть в одиночестве.
А прийти к человеку и открыться ему - вот я, это именно я сделал то-то и то-то, я виноват, прости - не смогу.

Однажды мы обсуждали это с другом. Я сказал, что с детства ругаю и наказываю себя сам, если виноват.
И не позволяю другим себя бранить и наказывать.
Друг ответил, что
А) обычно в быту (не в суде) пострадавший решает, как именно наказать виновного
Б) пострадавшему надо возместить ущерб, и степень ущерба тоже определяет пострадавший
Я ответил, что мне на это плевать.
Вот честно.
Когда мне плохо от того, что я натворил, мне плевать на пострадавшего.
Меня так сильно колотят собственные чувства, что на чувства пострадавшего и на объективную картину произошедшего - кладу болт.
Вместо решения
принять
чужой гнев
чужое неприятие меня
чужие поучения, как надо было поступить
чужие попытки задеть меня за живое, вернуть мне боль, которую я причинил другим
я заору "оставьте меня в покое!", уйду в подполье и буду там кромсать лапы и болеть
потому что
я ИСПУГАЮСЬ
посмотреть в глаза пострадавшему.
То есть, ну какбэ, в этом вопросе я реальный неадекват. (Можно подумать, только в этом вопросе).

Если бы я
(здесь говорю о сокровенном и больном, и горло опять стиснуло)
Если бы я в 14-15 все же не сбился с верной дороги и остался с Карэйном, то Карэйн точно знал бы, что делать.
Сперва успокоить меня.
Потом сказать мне, что я в безопасности.
Потом держать меня за руку, пока я прохожу через все дерьмо - выслушиваю чужие упрёки и исправляю свои косяки.
Он бы все время держал меня за руку, понимая, что только так я постепенно научусь действовать самостоятельно. Только так научусь быть мужественным.
Вот такой парадокс.
Он бы не обесценивал все, что со мной происходит, даже когда я сам себя обесцениваю злыми насмешками.
Если бы Карэйн знал сейчас, НАСКОЛЬКО я раскаиваюсь во всем, он бы понял. Наверное. Перед ним я точно без колебаний хоть прощения просил бы, хоть в ногах валялся бы. Не чтобы пожалел и принял назад, нет, чтобы взглянул на меня и увидел меня. Чтобы понял.
Я хочу, чтобы он знал.
Во мне не было подлости.
Все было. И глупость, и слабость, и несоциализированность. А ещё я тогда очень хотел пожить в реале, получить в нем опыт общения и ролевок и учебы и все такое, реал мне казался миром, полным неизведанных чудес.
Но если бы я знал, что потеряю Карэйна, что по сути предам Карэйна, я бы стоял столбом и не совершал никаких действий, которые могут привести к этому.

Мне не хватало тогда его советов. А он, может быть, считал себя не вправе советовать. Понимая, что я радостно лоб расшибу.
Он же не хотел власти надо мной.
Может, ему было некомфортно, что я жажду его указаний по жизни, что он мой оракул, что у меня к нему тысяча процентов доверия - то есть я на него свалил всю ответственность. Веди, поводырь, я за тобой. Я с Карэйном был как Ежи с Петруччо: "Ежи был собак. Он не отвечал за свои действия. Петруччо отвечал за действия Ежи". Я бы закрыл глаза и шел за ним вслепую, как за гуру, а ему, возможно, совсем не этого от меня хотелось.
Все хорошее, что я делаю - это о нем.
Все светлое. Все настоящее.
Каждый раз, когда прописываю любовь между моими героями, я думаю: в них горит малая искра от того ясного огня, который пылает во мне и возле которого никому в реале не дано согреться, потому что он был зажжён для Карэйна.
Когда я смотрю на свои пары БЖД, я думаю:
Хорошо, что у них получилось.
Вот так же должно было получиться и у нас.

Когда же я выберусь из "сумрачного леса", в котором заблудился?

Карэйн, если ты думаешь, что я тебя забыл и перестал ждать, то ты меня совсем-совсем не знаешь...
А если ты думаешь, что я сам должен к тебе прийти, вспомни: я всегда был идиотом. Я понятия не имею, как и где тебя искать.