Когда во время прогулки под дождем вдруг ловишь кайф и не хочешь в тепло? Хотя понимаешь: добром это не кончится, а кончится насморком как минимум.
Ощущение бесприютности и открытых путей впереди.
Сладкая горечь, когда "я никому не нужен" вдруг превращается в "я свободен".
А если рядом есть друг, который тоже понимает это чувство - вы вместе пошлепате по мокрым улицам, куда глаза глядят,
Вот примерно об этом у меня и получилась глава.
Про Крылатых - читать дальшеДождь не моросил и не накрапывал – он плясал, как безумный, под порывами ветра, швырял полные пригоршни воды в лица двоим Крылатым. Альтиас накрыл себя и друга защитным куполом, но промокнуть они все-таки успели. Очень странно, что Альтиас не создал купол заранее. Он же как раз известен тем, что старается предугадывать неприятности. И вовремя принимать меры. А сегодня…
– Я удержался, – устало сказал Альтиас. – Удержался. Но мысль, конечно, мелькнула...
– Какая мысль, Чаёк?
– Избавиться от Крушителя.
– Что?
Гил чуть не ляпнул: «И ты тоже?!», но вовремя прикусил язык.
О том, что Крушитель в прошлом году планировал устранить Альтиаса, никому не следовало знать.
– Не смотри так, – вздохнул Альтиас. – Можно подумать, он сам не задумывал какую-нибудь глупость против меня.
Гил переглотнул.
– Если ты так уверен в этом, почему не принял меры?
Альтиас ответил сразу, даже не сочтя нужным повернуть голову и посмотреть на друга:
– Потому что их принял ты.
– Откуда… – Гил осекся.
Нет, правда, впору посмеяться над собой. Хотел что-то скрыть от Альтиаса, будто забыл его маску в Совете: Тот, Кто Видит.
Альтиас глянул с балюстрады вниз, на Город Небесных Мостов. Город, весь в небрежных мазках и пунктирных линиях дождя, дробился, туманился, дрожал – ни дать ни взять мираж над океаном.
– Ты переубедил его, – Альтиас не удосужился поставить вопросительный знак в конце предложения. – Между прочим, это не удалось бы мне.
– Да ладно.
– Твое недоверие к себе противоречит элементарной логике, Гил. Я не поручаю тебе то, что мог бы сделать сам. И пока ты справляешься.
– А если перестану справляться?
– Тогда я спрошу, почему. И постараюсь помочь.
Гил усмехнулся:
– Некоторые считают, что провинившегося помощника ты сбрасываешь вниз. К океанским тварям.
– Значит, мне надо, чтобы некоторые так и считали.
– Да знаю я. Как говорится, не первый год замужем.
Белое, наполовину скрытое маской лицо повернулось к Гилу. Стекла в глазницах маски казались непрозрачными. Эта маска, почти совершенная по красоте вещица, была Чаю не к лицу. Скрывала не только его чудовищные глаза, но и нечто противоположное – его человечность.
Гил спросил:
– Ты не злишься? Из-за Крушителя?
– Не злюсь. Вполне понимаю. – Едва заметная пауза, на глоток воздуха. – Интересно, кого от кого ты пытался спасти.
– А ты не знаешь?
– Нет. Я анализирую твои поступки. Но не читаю твои мысли.
– Черт. Самый опасный хрен в Мире Снов не решается лезть в мою голову… Теперь я сам себя боюсь, что ж у меня там понапихано.
Гил нашарил в кармане слегка подмокший кисет и бумагу для самокруток, взял все это добро на ладони, стал сушить.
Чай с интересом следил за его манипуляциями. Как будто в них и крылся ответ.
– Ладно, Чаёк. Я решил, что не дам тебе помереть, и стать убийцей Крушителя тоже не дам. Не говори, я в курсе, что полез не в свое дело. Но чего ради вам погибать? Крушитель – нормальный парень, только жизнью побитый. А ты – ну, ты мой босс, логично?
– Я твой сюзерен, – уточнил Альтиас. – Отношения вассалитета-сюзеренитета.
– Вот-вот, они самые. Мне не надо, чтоб на тебя покушались нахальные юнцы. Не хочу искать работу. Меня и тут неплохо кормят.
…Некогда Альтиас победил бывшего разбойника в честном бою, но сохранил ему жизнь. Гил вынужден был стать вассалом и учеником Альтиаса. И законопослушным гражданином Города Небесных Мостов.
Больше никаких засад среди валунов на Пустоши, никакого контрабандного оружия морфо, никаких дорогостоящих пленников.
Ни один нормальный разбойник не радуется такой скучной жизни.
Вслух.
Гил радовался молча.
Засады на Пустоши хороши, пока не зарядит ливень или не наползут из курганов четровервии. Пленники постоянно хотят есть, пить, в туалет и домой. А еще у них бывает астма. И вообще. Курьеров с грузом гриборада ловят и съедают чудовища, тоже не дураки закинуться гриборадом. Гил видел, как пьяное чудовище беснуется в поле: смяло посевы, снесло ветряк, прокатилось по хижине поселенца. Может, именно Гил и был в этом виноват. Или кто-то вроде него. Кто тоже не думал о последствиях. А оружие морфо – дико навороченное, удобное в руке, словом, какое надо оружие – создает проблемы. Внезапно. Оно рассчитано на голосовые команды хозяина, ага. А не на то, чтобы Тыква Тэд стащил с телеги брезент, схватил своими кривыми ручонками образец и заверещал: «Глянь, Гил, какие малышки! Какие пимпочки, чтоб меня разорвало!» Кто-нибудь пробовал отмывать от крови стену саманной хижины, которую вот этими руками побелил только вчера? Такое с побелки смыть невозможно. Только красить заново. Можно, конечно, не белить стены, не стирать одежду, можно вообще превратиться в скотину, но тогда ради чего просыпаться по утрам? Тогдашние приятели не понимали, что с Гилом не так. Одни считали, что он стареет, другие – что он ищет Бога и скоро начнет сыпать цитатами из Библии. Третьи упрекали, мол, зря он бросил пить, это плохо влияет на мозги. Парни располагали весьма занятным словарным запасом, но ни один из них не знал, как называется чувство осмысленности жизни. И что это за хрень. И на кой хрен оно надо.
Рядом с Чаем Гил впервые почувствовал, что делает нечто важное.
Меняет ход истории.
Чаще всего – к лучшему.
А Ксавье, сиречь Крушитель…
Ну, вынашивал парень идею подобраться к тирану-деспоту-и-так-далее во время церемонии вручения наград, пронзить Альтиаса черным клинком и тут же совершить самоубийство белым. План вполне разумный с точки зрения Ксавье – и чудовищный с точки зрения Гила.
Альтиаса в Совете сменить можно, а заменить некем. Общество, и так подавленное долгой войной, получило бы новый повод не верить в Крылатых. Мол, себя защитить не могут и нас не спасут.
А в мире Гила образовалась бы черная дыра на месте сюзерена и лучшего друга. Навсегда. Без надежды, что Крылатый со смешным прозвищем Чаёк однажды возродится.
Гил старался не представлять себе мир без Чая.
Это… Господи, да это еще хуже, чем мир без чая.
У Ксавье тираноборчество – нормальная юношеская дурь. И ненависть к морфо – нормальная и юношеская, такое лет через двести-триста проходит.
Альтиас, он устроен совсем иначе. Он никого не хочет убивать.
Он просто убивает.
Или избирает другой путь. Если возможно.
– Ты все-таки наградил Крушителя. Хотя не считал его достойным Восхождения.
– Никогда не брался судить, кто достоин. Награждал тех, кто заслужил. Это разные вещи. Крушителя наградил, чтобы не делать из него мученика. А так он получил пропуск на Лестницу. Из моих рук. Герои, они такие. Ладонь кусают, но корм берут.
Чай снял маску, и она исчезла. Гил знал: она превратилась в одну из бусин его браслета. Желтая – маска, синяя – крылья, белая – посох, серебристая – цепь.
Всего на мгновение Чай был самим собой, без маски, без туманной тканки. Страшные глаза полуприкрыты нежными, фарфорово-белыми веками. И ресницы дрожат. Гилу почудилось, будто Чай попытался подсмотреть сквозь ресницы – нравится ли Гилу то, что он видит. Нет, правда – почудилось. Альтиас тут же занавесился тканкой, точно шторы задернул. Не подростки, мол, нечего ерундой страдать.
– Как насчет кофе и булочек Дэрри?
– Иди, если хочешь. Мне здесь хорошо.
– Тепло и уютно.
– Свежо… и горько до сладости. В каждом из нас есть что-то от бедного короля Лира. А еще… Именно здесь и сейчас нас не подслушивают.
– Ясен пень. Шпики тоже люди, простыть не хотят. Кто дурак – переться в грозу, дождь и ветер на балюстраду Дворца Совета? Сам председатель Совета и его заместитель, больше никто.
Альтиас невозмутимо согласился.
– Это верно.
Гил мало знал власть имущих, совершенно нечувствительных к подколкам. Любой другой член Совета отреагировал бы на «дурака», бросил бы на Гила предупреждающий взгляд: эй, не дерзи. Только с Чая и слова лести, и слова насмешки соскальзывали сами, словно капли воды с тюленьей шкуры.
– Чай, у тебя уже губы синие.
– Синий – цвет надежности и благородства.
– Иди ты.
Может, схулиганить? Подхватить непосредственное начальство и доставить на дом, как посылку. Но – нет. Альтиаса нельзя хватать и тащить. Он не станет брыкаться, он станет обращаться к старому другу на «вы». Это хуже. Да и вручать «посылку» некому. Чаёк живет один.
– Тебе, кстати, не холодно?
– Нет, – не догадался соврать Гил.
– Пять минут походим, и домой.
– Две минуты.
– Не торгуйся, ты, ушлый американец.
– Голландец.
– Летучий.
– А ты тогда летучий кто?
Альтиас в ответ молча улыбнулся.
Синими губами. Ну ладно, не синими. Просто бледными от холода.
Такая улыбка… Гил видел ее сотни раз, но не сумел подобрать определение. Мысленно называл ее «такая улыбка», и все.
Чай не рассказывал о своем прошлом.
Вообще ничего.
Начнешь допытываться про его прежнюю жизнь в Мире Вещей, а он в ответ: «Я не могу рассказать. Прости».
Тема закрыта.
Прежняя жизнь Альтиаса так и осталась под грифом «секретно». Гил представлял себе этого грифа: сидит себе на метафорической дохлятине, клюв чистит. За все минувшие годы так и не сдох, падальщик.