Таких, как ты, здесь не любят.
Таких здесь топят.
За то, что левша, за то, что зеленоглазый, за то, что чужак, и не чтишь обычаев здешних, за то, что рот не привычен к доброму слову - а впрочем, уши к нему не привыкли тоже... Таких не прощают. Люди, по крайней мере.
А дома есть ангел. Живой, настоящий ангел. Да только немой, бедолага. Считай, калека. Чудес не творит он, а птичья кость невесома: сдави посильней - прогнутся гибкие ребра, сломаются крылья, как будто сухие ветви, бессильно повиснут уродливо-тонкие руки. По здешним понятьям где крылья, там и рогатки, а голубю самое место не в небе - в супе. Ты тоже, наверно, мог бы, но не захочешь - задаром целый мешок серебристых перьев, небесно-холодных, бесценных частиц бессмертья. Ты тоже, наверное, мог бы... Но ты не хочешь. Ты кормишь ангела кашей, а удается - приносишь домой мешок бело-желтых яблок и врешь, будто сам такие совсем не любишь.
А ангел знает: ты будешь найден в болоте. Спустя семь столетий, а может, немного раньше. В желудке твоём найдут овсяную кашу. Тебя будут звать Джон Доу, Болотный Чарли, любым нелепым прозвищем, глупой кличкой, тебе не дождаться честного погребенья - твои останки будут лежать в музее, ты будешь коричнев, как гриб, и страшен, как правда.
...таких, как ты, здесь не терпят.
Таких здесь топят.
Он послан сюда в наказанье. За что - неважно. А важно лишь то, что, судьбу изменить не в силах, он должен молчать и ждать урочного часа.
Он молча сует тебе яблоко. Чуть не плачет. Он рад, если ты съедаешь хотя бы немного.
Он знает: в твоём желудке не будет яблок.
А это значит -
Все ещё -
Не сегодня.