Немножко про Орин

[inerind]

– Наш клан считает твои песни непристойными?
– Любой клан сочтет их непристойными.
– Тогда что в них хорошего?
– А что хорошего в кланах?
Зейден даже остановился.
– Эй! Не шути так!
– Я не шучу, Зейд.
– Так нельзя.
– Нельзя высказывать свое мнение? Даже при тебе?
– Дьяр, ты что?!
У Зейда порозовели щеки, сжались кулаки. Давно он так не сердился.
– Стало быть, не донесешь.
– В лоб дам.
– Что в лоб, что по лбу… Раз ты не донесешь, значит, я могу быть откровенен. Кланы – узаконенные обществом и традицией разбойничьи банды, а может, и еще кое-что похуже.
– Дядя!
– Да я уже четырнадцать лет как твой дядя, а толку? Вечно ты не слушаешь меня… Знаешь, в чем разница между нами и бандитами, которые прибрали к рукам Ильторский рынок и доят торгашей? У нас родословные длиннее. А еще словарный запас не такой интересный. И все. Что те – кровопийцы, что мы... Четкая иерархия, все схвачено. У каждого клана свои прикормленные законники, свои священники, свои политики, свой карательный отряд. Если ты аристократ, клан тебя холит, лелеет и защищает, а ты виляешь хвостиком перед сюзереном да становишься под его знамена в случае войны. Но если ты простолюдин и тебе нужно покровительство, изволь работать на клан. И благодари богов, что «работать» не всегда подразумевает «пахать по четырнадцать часов в сутки без выходных». Прикажут именно это – никуда ты не денешься. Ведь в других кланах то же самое. Да, Император издал законы о слугах, законы о ремесленниках и так далее, но по факту они работают до тех пор, пока лорды на местах не скажут «цыц». Живи пока. Пока ты устраиваешь лорда, пока ты ему не мешаешь. Пока ты не заболел, не получил увечье на всю жизнь, не одряхлел от старости. Вечное «пока». Чем ниже статус человека, тем больше он должен клану и тем меньше клан должен ему.
– Дьяр, ты неправ. Мой лорд и отец выделяет много денег на клановый госпиталь и на больницу для бедных, и на дом инвалидов, и на клановую школу, и на академию… У нас в клановую школу простолюдинов берут! – с гордостью добавил Зейден.
– Знаю я, как их там берут. Беда в том, что лорд Хассэл не обязан летать доброй феей и рассыпать подачки. А это именно подачки. Если завтра ему стукнет в голову вложить деньги в какие-нибудь новые военные разработки, инвалиды останутся без кашки.
– Нельзя делать добро по обязанности. Иначе это не добро, а так…
– Можно, Зейд. Можно и нужно – по обязанности. Вот, допустим, у тебя собака. Сегодня ты добрый, ты ее накормил. А завтра встал не с той ноги, поэтому собака весь день голодная. Скажешь, хорошо это?
– Это же про ответственность, Дьяр. Надо быть ответственным лордом. Осознавать свой долг перед вассалами, перед всеми, кто зависит от тебя. А еще перед Императором, как перед отцом, и перед богами в чертогах Небесного Святилища, и…
– А твой сын?
– Мой?!? – отшатнулся мальчик.
– Да не твой, чего ж ты пугаешься… Просто любой сын. Лорд весь из себя ответственный, сознательный, школы строит, экономику развивает, рабочие места создает, а сын у него родился – идиот. И все папенькины начинания похерил к Сэю Многоликому…
– Хватит, не чертыхайся. Если лорд умный, он сам себе назначит другого наследника. Так уже не раз делали.
– Ну да, если бы да кабы. Если лорд хороший, если лорд умный… Слишком уж ты уперся в личность лорда.
– А как без этого?
– Сейчас – никак. А был бы я утопистом, верил бы в закон. В то, что однажды закон станет обязательным для всех.
– Это был бы страшный мир, Дьяр. Слава богам, он невозможен. Пока Империя стоит.
– Почему?
– А как внедрят законы? Как сделают, чтобы главы кланов действительно подчинились новым правилам, а не просто пообещали «сделать все, что в их силах», мило улыбаясь и кланяясь? Какая кошмарная сила может нагнать страху на все без исключения кланы Империи? Если кто-либо к чему-либо принудил все кланы, от малых до Великих, это значит одно: мы уже завоеваны!
– Кем, дитятко?
– И думать не хочу. Этого не будет. Мы скорее умрем, а врагу оставим выжженные земли.
– Зря ты такой серьёзный, племянник-пряник. Я просто болтал. Ну какой из меня политический преступник? Я же так, языком мелю. Тебя дразню.
– Дразнишь, значит.
– А что плохого – дразнить хорошеньких мальчиков? Чтобы ушки краснели. Ладно, ладно, это уж я хватил через край.
Зейден закатил глаза. Дядя и вправду не чувствовал, когда пора остановиться. Хорошо еще, Зейд – свой в доску, а с незнакомыми и до дуэли дошутиться недолго.
– Но ты же клановый. Бесчестно жить на деньги клана, работать на клан – и ненавидеть кланы.
– Мне нет места в клане.
– Всем есть место в клане. И таким, как ты. Особенно таким, как ты. Умным… И которым не все равно. Ты просто любишь спорить с отцом.
– Считай, что я вечный подросток. И что в этом все дело. А ты, кстати, не споришь. Хотя у тебя самый возраст как раз.
– Нет смысла. Отец таков, как он есть. Кланы такие, как есть. Империя такая, как есть. Мир таков, как есть. Незачем тратить силы, кричать. Миру нет дела, что ты там кричишь. Сначала ты живешь, потом умираешь, потом снова живешь. Так было всегда и будет всегда. Люди, они как деревья. Деревья, которые видят сны. Будто они ходят, бегают, делают что-то важное. Дерево может протестовать против зимы и зацвести не в срок, но кому будет плохо – зиме или дереву?
Дьярдэн присвистнул.
– Тю-у! Это что-то новенькое.
– Это что-то старенькое, Дьяр. Сначала я сам до этого додумался, а потом щелкнуло: я же велосипед изобрел, учение Эс-Таваль то есть. Которому восемьсот лет.
– Умничка.
– А иначе не получается. В мире нет ничего нового. Нам кажется, что мы новое изобрели, а все уже есть… И всегда было, и никогда не было. Когда понимаешь это, становится спокойно.
– Как будто смерти нет?
– Именно.
– А если смерть – есть?
– Зачем?
– Чтобы обозначить границы. Чтобы успеть… Хоть что-нибудь успеть.
– Но зачем?
– Не пойму я тебя.
Зейд отвернулся. Он тоже не мог понять Дьярдэна.
Мешало то, что они стояли рядом, почти вплотную, и Дьярдэн казался таким настоящим и всегдашним, будто бы никогда никуда не исчезнет. Мешали совместные прогулки, общие любимые книги, шутки. Мешали годы дружбы.
Мы наивно твердим: «Он обязательно поймет меня, он же хороший» – как будто хорошие люди никогда не оказываются по разные стороны баррикад.